Папа помнит, что я люблю горячий шоколад, и даже потрудился сказать об этом знакомой художнице – одного этого факта достаточно для того, чтобы я двинулась вперед и вошла в дом. Как приятно поставить наконец тяжелый чемодан и сумку-шопер на пол в темной прихожей. На стенном крючке висит несколько одинаковых ключей, в углу полное ведро кистей. Свою женщина бросает туда же. Изысканная и чужая, эта художница смогла немного успокоить меня.
– Спасибо, м-м-м… Мадам?.. – Я замолкаю, не зная, как к ней обратиться.
Женщина улыбается, обнажая чуть неровные зубы.
– Меня зовут Вивьен Лакур. Пожалуйста, называй меня просто Вивьен.
Я тереблю свои браслеты.
– Хорошо. Приятно с вами… – начинаю я, но Вивьен, застав меня врасплох, делает шаг вперед и целует меня по разу в каждую щеку.
Так. Помню, читала в путеводителе, что таким образом французы приветствуют друг друга и прощаются. Мне немного неловко, и я тут же решаю, что терпеть не могу этот обычай. Вивьен отступает и снова изучает меня, ее лицо отражает смесь любопытства и сочувствия. Интересно, что она обо мне думает, наверное, не совсем такой представляла она себе дочь великого Неда Эверетта. Она хлопает в ладоши, разворачивается и ведет меня в просторную, полную воздуха кухню.
– S'il te plait[18], садись, – предлагает она.
Я опускаюсь на стул за старым дубовым столом. Кухня в деревенском стиле, с медными кастрюлями и сковородами на крючках, окна выходят в заросший сад. Со своего места вижу красный сарай и искристый голубой бассейн. Мне уже не так и грустно. Папин летний дом превзошел мои ожидания. Вроде можно здесь недельку переждать. Вроде.
– Вы здесь живете? – спрашиваю я Вивьен; кивая, она ставит на огонь кастрюльку и наливает молоко. – А еще кто-то живет? – продолжаю я. Надеюсь, меня не сочтут невежливой. Я все еще растеряна и как в тумане и хочу по возможности разобраться в ситуации.
– Сейчас только моя дочь. – Вивьен помешивает молоко.
– У вас есть дочь? – выпаливаю я удивленно. Для матери Вивьен почему-то кажется мне слишком современной.
– Oui, – Вивьен отрывается от плиты и, заметив кого-то за моей спиной, поднимает брови: – А вот и она.
Обернувшись, я в изумлении обнаруживаю в кухне девочку. Как ей удалось войти так бесшумно? На вид она моего возраста, может, чуть младше, очень красивая, с длинными золотистыми локонами и немного печальным взглядом. Кружевная сорочка усиливает ощущение воздушности. Я сразу понимаю, что это ее лицо я заметила в окне второго этажа.
Вивьен откашливается.
– Саммер, это Элоиз. Элоиз, это Саммер.
Элоиз не сводит с меня глаз, я чувствую себя как жук, пойманный и посаженный в банку. Она не моргает и не улыбается. Теоретически я должна радоваться тому, что здесь есть моя сверстница, с которой можно было бы подружиться. Но от Элоиз не исходит никакого дружелюбия. Совсем не исходит.
Наконец она переводит взгляд своих льдисто-голубых глаз на