– Да кому другим-то, государь? – воскликнул синкелл. – Закон не применялся уже лет шестьдесят, и, кажется, все прекрасно понимают, что плясать в храме или на кладбище нехорошо. Это и самим девицам понятно, иначе бы они сейчас не были так испуганы. Так что, если хочешь знать мое мнение, не нужно на это происшествие обращать много внимания. Ведь не для того ли оно и затеяно, чтобы внимание привлечь?
– Положим. Таким образом, им, как я понимаю, выпишут причитающийся штраф и выгонят вон… А ты лучше скажи, отче, что всё это может значить?
– Государь, это может значить всё, что угодно, – спокойно начал синкелл. – Возможно, это реакция на деятельность митрополита Кирика, он даже упомянут в тексте песни. Кирик, кстати, уже выпустил обращение к пастве, собирается устраивать крестный ход в защиту поруганной веры…
– Ты был прав, он неисправим!
– Да, он только и думает, как бы сделать так, чтобы о нем не забыли…
– А что еще?
– А еще это может означать происки Радужной Лиги. Им до сих пор не надоело бороться за свои права.
– Кстати, они участвуют и в движении «Захвати Большой Дворец».
– Да…
– Но, на самом деле всё, увы, серьезнее, – промолвил Константин и посмотрел за окно, в сторону темнеющей над уступами дворцов громады ипподрома. – Кто-то хочет посадить на престол Ласкарисов… – Он снова повернулся к синкеллу. – Да, это точно.
В этот момент большое полено в камине оглушительно стрельнуло и разлетелось мелкими угольками. Двое мужчин даже не вздрогнули, они пристально глядели друг на друга.
– Государь, я полагаю, это чересчур смелое истолкование, – произнес Иоанн после длинной паузы.
– Возможно. Но… увидишь!
– Тебе нужно бы побольше отдыхать, государь.
Константин усмехнулся:
– Знаю, но сейчас это немыслимо, ты должен понимать…
– Понимаю. Но я не сказал об еще одной возможности.
– Какой же?
– Эта акция может ничего не означать. Просто девчонки решили спеть в усыпальнице и вызвать дух Иоанна, пришли и спели. Ты ведь не склонен придавать чрезмерного значения спонтанным женским желаниям и идеям?
– Пожалуй, это был бы лучшей вариант, – согласился император. – Но, скорее всего, прав я.
Отослав синкелла, он еще долго смотрел на угасавший огонь, автоматически постукивая по камню стола рукояткой кинжала. Да, Иоанн не может или, скорее, почему-то не хочет охватывать взглядом всю картину. Между тем противодействие практически любым шагам правительства постоянно нарастает, такого не было за всё время царствования Константина.
Выдача полякам воришки Габриэле была расценена как уступка клерикалам и всколыхнула столичную публику. Переговоры о передаче караваджевского