И только крик матери разрушает идиллию.
Вообще крик матери разрушает многое. Но сейчас не об этом. Воскресное февральское солнце дает надежду. Впервые за несколько месяцев, посмотрев на девушку, не видишь в ней усталости. Солнце останавливает время, и каждое движение ее ресниц становится кинематографичным. Взмах. Один, два, три. И вот она уже кокетливо смотрит на меня. Обычная девушка – глупая или умная, красивая или не очень, все это не так важно – в это мгновение она становится прекрасна. Вот она прошла, оставляя после себя нежную улыбку на моем лице. Утраченная юность хочет грубо сломать лед моей не по годам кровожадной меланхолии. Или сломать мою бесплодную заумь. Сломать Сартра. Кафку. Сломать их всех о легкие наркотики, разнообразие в сексе, популярность в социальных сетях… Но юность моя куда слабее их всех. К сожалению. Камера заключенного выглядит крайне пусто.
Шершавый асфальт не дает упасть. Удерживает тебя и твое равновесие. Не то, чтобы я сильно желаю выстоять. Однако, шершавый асфальт все же обязывает. Каждый шаг, сделанный тобой сейчас, был уже сделан кем-то. Дорога, ведущая к смирению, всегда протоптана счастливым обреченным. Да и доступна она только обреченному.
Зайдя в метро, я вынул из кармана пальто, которое в последний раз я надел полгода назад, купюру (небольшой подарок себе самому) – к цветной бумажке пристал длинный женский волос. Ужасная картинка.
Взяв его за оба конца и растянув во всю длину, я попытался вспомнить, кому же он принадлежит – вариантов не так много. Всматриваясь в его цвет. Закрыв глаза, проведя по нему внешней стороной ладони, пытаюсь сопоставить с образами давно случившихся секунд нежности. В голову ничего не пришло. Но сам факт находки сильно меня позабавил. Пускай и безымянная и безликая женщина, она предстала прямо передо мной. Воскресив ее, я, как это делал всегда, нежно провел рукой по ее волосам. Крайне шаткое и нервное воспоминание. Она закрывает свои глаза, немного дрожа, взяв меня за ладонь. Ее она подносит к щеке. Лоснясь всем телом, она продолжает молча держать мою руку, после чего, вдруг посмотрев на меня, берет ладонь двумя руками и целует ее. Покорно наклонившись, она держит ладонь, пронизанную юными венами, у своих неумелых губ. «Прекрасно, – шепчет она, – я очень слаба, а ты меня убьешь»…
«Графомания какая-то» – подумал я. И сразу после этой мысли, она, грубо отпустив мою руку, встает, разворачивается и уходит. Я смотрю ей вслед – она идет по темному безлюдному пляжу. В руке у нее кеды. Она исчезает, оставив лишь следы своих аккуратных ступней. Вдруг сильная волна смывает и их. Поворачиваю голову. И тут море.
– Молодой человек, вы выходите?
– Да, выхожу.
Все равно я никуда не ехал. Сегодня выходной. Я ехал из дома. Просто ехал из дома. Все улицы мне и так знакомы. Вот и эта меня не ввела в замешательство. Все уже пройдено. Мало что способно меня удивить. Моя жизнь только началась, а я даже не могу написать