Д. Вико стремился рассеять предрассудки, порожденные антиисторическим пониманием прошлого человека и связанные, главным образом, с учением о «естественном праве». Он упрекал юристов и философов в модернизации прошлого – в том, что при рассмотрении древнейшего периода истории они исходят из современных им правовых представлений, подменяя ими представления, которые действительно имели место у людей той эпохи. Выделяя три эпохи, через которые, по его мнению, идет развитие всех наций, Вико считал, что в каждой их них существуют свои нравы, представления людей, характер права, форма государства и т. д., и все эти представления и институты он оценивал исходя из особенностей той эпохи, которой они принадлежат, считая их естественными и необходимыми для своего времени. В этом его подход к прошлому принципиально отличался от подхода просветителей, которые считали, что именно в их время восторжествовал разум и постигнута истина, и потому смотрели на прошлое с пренебрежением, как на эпохи невежества и суеверий. Вико же понимал, что каждая эпоха своеобразна и характеризуется своими ценностями и, отходя в прошлое, она уносит с собой свои ценности, которые спустя много лет люди могут превозносить как идеал, тем самым признавая, что в действительной жизни эти ценности уже не воплощаются. Эта черта мировоззрения Вико, связанная с признанием своеобразия ценностей прошлых исторических эпох, и оказала влияние на Берлина в формировании его убеждения в плюрализме ценностей. Характеризуя взгляды Вико и противопоставляя его Вольтеру и просветителям вообще, Берлин показывает, что Вольтер исходил из представления о неизменной человеческой природе и абсолютных ценностях, определяемых разумом, с помощью разума, а Вико признавал множественность и относительность ценностей в разные эпохи и отвергал идею вневременной, неизменной «человеческой природы».
И. Берлин пишет: «Каким же дерзновением должен был обладать этот самобытный мыслитель, сын самодовольной цивилизации, полагавшей, что она ушла далеко вперед от жестокости, нелепости, невежества былых времен, если он осмелился сказать, что бесподобная поэма[3] могла быть создана лишь в жестокую, дикую и, на взгляд последующих поколений, безнравственную эпоху! Говорить так – все равно что отрицать саму возможность идеальной гармонии. Отсюда следует, что судить достижения той или иной эпохи с помощью единого абсолютного критерия, выработанного критиками и теоретиками позднейшего времени, − не просто антиисторично; такой суд основан на заблуждении или ложном представлении, будто существуют вневременные ценности идеального мира. На самом же деле лучшие творения человека органически связаны с культурой его времени…» [9, c. 204].
«Теория