Лидушку.
И теперь он поднимется, увидит Катю и все поймет, а поэтому убьет и ее
тоже. Не сейчас, конечно, попозже.
А может, это Михалыч бдит?
Или секретарь Клара Григорьевна возвращается на свое рабочее место в
приемную?
Тогда придется гнать про Викин мобильник.
Но это был не охранник, и не Клара Григорьевна, и не преступник.
Это был человек, который ее, Катю, раздражал, возмущал, злил, которого
она ненавидела.
Это был Демидов.
Демидов медленно поднимался по лестнице, и настроение у него было
поганое. Именно что поганое.
Вчера вечером ему позвонил Ваня Ескевич, звонил откуда-то из пробки
на Волоколамке или на Ленинградке, что ли. Просил заехать в интернат и взять
какие-то хрен знает бумаги у директрисы, а то она ждет, а он в пробке.
Демидов не мог. Он был на премьере у Табакова, но это не самое
страшное, он был с барышней, дщерью маминой подруги Ады Львовны, и был
он там по просьбе матушки и в соответствии с ее хитрой стратегической
интригой.
Девочка была правильная, из наших, но совершенно никакая. И не
придерешься. Да и придираться не очень-то хотелось.
А хотелось Демидову Олегу побыстрее очутиться дома и нырнуть в
холодильник за пивком и колбаской, а может, еще и креветочек по-быстрому
отварить, и к «ящику» – тупо переключать программы.
В пятницу вечером это как-то естественнее, чем проводить время на
пафосной премьере, непринужденно блистая высокомерной галантностью и изо
всех сил сдерживаясь, чтобы не выбросить две-три порции яда, рискуя при этом
обрызгать безупречный атласный лиф сегодняшней дуры.
Хотя зачем обижать барышню? Сегодняшняя ничем не хуже той, с
которой две недели назад он был в Пушкинском на открытии какой-то там
выставки. А если вспомнить тот кошмар, который ему навязала матушка в
сентябре, так эта по сравнению с той просто лапушка.
«Мамуля у меня боец, и она своего добьется, – мрачно сам с собой
шутил Демидов. Он любил мамулю.
Ваня был в курсе всех его обстоятельств, но вчера почему-то напрягся и
разорался на Демидова.
Он орал, что бумаги нужны ему в понедельник утром, что на завтра он
обещал что-то там жене и дочке, а необремененный Демидов не может, видите
ли, поднять свою вельможную задницу и в кои-то веки выручить друга!
Друг – это он, Ескевич.
Почему, кстати, вельможную?
Сидение в пробках кого угодно доведет. Демидов предложил ему
успокоиться, перезвонить директрисе и все ей объяснить, а лучше предложить
ей отправляться домой пить пиво.
Тогда Ваня решил, что Демидов над ним издевается, и отсоединился.
А Демидов не издевался, какие тут издевки, когда ты на премьере, в
третьем ряду и говоришь