Я знаю, что будет вчера. Адам Филберт

и своего рода эксклюзивностью среди соплеменниц, которые никогда не смотрели на Дарси с жалостью, скорее с латентным восхищением. Дарси всегда хотела больше, чем ей предлагала жизнь – многое брала напористой самостоятельностью. Она жадно выжимала из действительности всё, до последней капли, и при этом саркастически куражилась так, как будто завтра для неё не настанет. Не прислушивалась к чужим инородным общественным мнениям, не любила обсуждать и осуждать кого-то, так как это абсолютно не способствовало утолению её интеллектуального голода. А общаясь с людьми, она излучала незримую дистанцию. В этом читалось её внутренние одиночество, и казалось, она знает о жизни гораздо больше, чем другие. Однако, даже таким неотразимым, как Дарси Стюарт, не чуждо ничего человеческого.

      – Я хочу есть. Накормишь меня? – спросила Дарси, словно доверчивый, чистый ребёнок.

      – Что тебе приготовить? Чего бы ты хотела?

      – Сэндвичи или то, что найдёшь в холодильнике, и чего не жалко для вечернего непрошенного гостя. И кофе. Я без него сейчас не представляю свою дальнейшую жизнь.

      Андре отправился на кухню и в этот момент ассоциативно почувствовал себя, словно язвенник в индийском ресторане. Он исходился слюной по огненно-острому, и одновременно запретному, вкушая только глазами. Но, однако, видел, как другие просто и без каких-либо привилегий поедают перчёную кухню, получая сиюминутное гастрономические наслаждение, о котором вскоре возможно забудут. Дарси – острая кухня, а Винкерт любил и Дарси и острую кухню – их обеих, до изжоги.

      Он заботливо приготовил сэндвичи с ветчиной и листьями салата, без эмоциональная кофе-машина сотворила кофе.

      – Поешь, и ложись отдыхать.

      Дарси последовала совету друга. Поглотила сэндвичи, выпила кофе и умиротворённая растворилась в расстеленной для неё, кровати в спальне, приготовившись, стать дочерью Морфея. Андре старательно накрыл её одеялом, погладил по голове.

      – Поспи. Тебе нужно как следует отдохнуть, восстановить силы. Всё образуется, не думай сейчас ни о чём.

      У каждого человека в жизни должна быть обязательно отдушина. Для Дарси отдушиной был Андре. В перспективе, конечно, снова маячила мифическая дружба между влюблённым парнем и девушкой, позволяющей себя любить. Хотя, при этом Дарси не стеснялась черпать вдохновение из источника, наполненного странной дружбой. Отдача от дружеских взаимоотношений для Андре так же существовала – это поддержка от идентично родственной души, что дорогого стоит. И всё же, Дарси не эмоциональный паразит-потребитель – под маской рока она умело прячется лишь от других. Андре в свою очередь искусно прячется за мизантропической стеной, однако, за всем этим лицедейством скрываются тонкие, чуткие, остро чувствующие мир – ранимые души.

      Винкерт вышел в гостиную и пытался работать, но скомканные мысли не способствовали плодотворному процессу. Дарси это чувствовала, она видела друга насквозь.

      – Андре, – окликнула Дарси, – я не хочу спать, почитай мне свою книгу.

      – Ладно.