Не верил он скорее собственным глазам, чем тому, что женщину на пороге зовут Ульяна.
– Муж выгнал меня из дома, – загробным голосом отозвалась та.
Лицо её с крупным носом и полными губами перекосилось, губы задрожали. Сверток пискнул громче. Прежде, чем папа успел опомниться, пищащее существо уже копошилось в его руках, а необъятная женщина суетливо затаскивала внутрь прихожей чемоданы. Дети жались к стене и с любопытством озирались по сторонам.
– Он даже не дал мне времени собрать вещи! – сообщила женщина и втащила в нашу узкую прихожую третий по счету чемодан.
– Кто? Миша?
– Нет! Миша был таким хорошим, он бы никогда… о Боже, – она всхлипнула. – Он умер в прошлом году.
– Мне жаль, – отозвался папа, подозрительно принюхиваясь к свертку в руках.
– Ах! – женщина всплеснула руками. Не думала, что кто-то еще умеет изображать этот жест в духе тургеневских барышень. – Это было так давно… Теперь вот, представляешь? Выгнал! С тремя детьми. С младенцем!
Сверток пищал все более настойчиво. Мама аккуратно забрала ребенка у папы. На лице ее отразилась вселенская нежность, которая всегда появляется при виде детей и маленьких собачек.
Тетку Ульяну я видела всего пару раз в жизни, но оба раза была такой маленькой, что почти ничего не запомнила – разве что ее громогласный голос и постоянно меняющихся спутников.
Я молча следила за попытками женщины впихнуть себя, чемоданы и своих отпрысков в нашу прихожую. Ее темные волосы выбились из толстой косы, щеки раскраснелись. Несмотря на впечатление, которое старалась произвести, женщина была совсем не так проста. Её цепкий взгляд ощупывал собеседника за доли секунды, оставляя после себя желание окунуться в чистую ледяную воду. Движения ее были проворнее, чем можно было ожидать от столь грузной особы, одежда буквально вопила об отсутствии вкуса: красная блузка с желтыми цветочками обтягивала внушительный бюст, синяя юбка – не менее внушительный зад. Рукава были закатаны до локтей, на левой руке красовался массивный браслет с крупными стразами.
Ульяна подтолкнула детей вперед.
– Это Антон и Катя.
– Ты… Хм, останешься на ночь? – осторожно спросил папа.
Гостей он особо не любил.
Губы Ульяны предательски задрожали.
– Если уж родной брат гонит меня, то, конечно, я не могу рассчитывать на чью-либо помощь в этом мире…
Я покосилась на маму. Молча покачивая младенца, она прислонилась к стене прихожей, словно та была последней опорой в мире, который вот-вот обрушится ей на плечи.
– Конечно, ты можешь остаться, Ульяна, – сказал папа. – Мой дом – твой дом. Я рад видеть тебя спустя столько…
Он не успел договорить – рев младенца заглушил его голос. Ульяна проворно выхватила ребенка из рук мамы и, сильно покачивая, понесла в гостиную. Из коридора я видела, как она удобно устроилась на нашем диване,