«Город Калинок этот… – сапоги, с кучей домов… – сапоги, школа… – самые отборные сапоги! Крыса Степановна и мои однокласснички… – самые-пресамые сапоги!»
– Ать! Два! Ать! Два!
Бордюр… Шагнул с бордюра и от боли в глазах шарахнула молния. В этот момент я как раз о классе своем новом думал и в них во всех с этим Рыжим и Лысым, я зло насапожишничал автоматной очередью. И еще я был сейчас на кого-то обижен. На кого? На кого-то безликого, который самый виноватый со всеми этими своими разговорами, правилами, что «Только один на один!» и про честность, про «Лежачего не бьют!» Я до слез сейчас обижался на него незримого за всё это, за то, что оно все это вранье и НОЛЬ! «В жизни все эти правила ничего не стоят, ни шиша они не стоят, когда скоты. А в классе у меня Ать! Два! Ать! Два! – одни скоты и в других – Вэшники, Гэшники, Жэшники такие же скоты! Ать! Два! Ать! Два! Нету никаких правил со скотами. Они бьют, потому что хочут, потому что сильней и их много и чего там вся эта правильная фигля? Эта жизнь со всеми этими индейцами, дуэлями, про кодексы чести, героев? Поначитался – Лондоны, Риды, Куперы всякие… Понаписали… А где у них Крыса Степановна? Мм? Нету! Она в жизни есть, а у них нету и такого гада Рыжего тоже нету! Она, Ать! Два! Она, я знаю, она с ними за одно. Писатели! Фигня все это! Со скотами ничего оно не катит. Ать! Два! Да любой Майн Рид или как там его? Гада?!… Лондон, все на бумаге такие все смелые, а толпой на них? Сразу в штаны наложат, когда их толпаганом. Это им не в бумагу писать. У толпагана нет чести и доброты ни шиша. Они уже не человеки, они скоты, стая. Сила! Ать! Два! Ать! Два!…»
На подходе к дому, стало совсем тяжко! В голове роились мысли. Как же мне быть дальше? Пугала перспектива времени. Завтра, послезавтра, через месяц? Неужели это все будет вот также одинаково? Таким же как и сегодня? Может убежать из дома?…
Еле как доплелся до подъезда. Лавочки. Бабка какая-то на меня уставилась. «Чё уставилась! Старая ведьма! Не зря вас сжигали! Ать! Два!» Зайдя в подъезд подошел к лестнице и понял, что это будет самое трудное. Подвиг! Сейчас с таким коленком подняться на четвертый этаж. «Почему мы не живем здесь на первом, как раньше? А я здесь вообще не живу, я здесь только мучаюсь! Но надо, надо успеть до родителей. А как гладиаторы мм?…»
ЭВЕРЕСТ
Четвертый этаж! Я заглянул вверх в пролет между перилами. И коленок! Он, гад, тоже увидев эту высоту лестниц, как назло сразу стал весь такой болючий, зараза! Зашипел на него от злости. Стиснув зубы, вцепившись в перила, я начал подъем. «Нога-костыль, значит-ца первым на ступеньку.» – дернулся вверх и от боли вылетел сапог чуть не криком. «Нее… Не катит! Так – никак!» Надо по-другому, лучше сначала на костыль упор и резко заброс здоровой ноги на ступеньку и на ней вверх.
– Оп!
Поднялся с горем пополам. Пошло дело! Ступенька за ступенькой. В висках монотонно стучало сердце: «Пум Пум!» Ступенька за ступенькой, голова раскалывается, ухо горит, в горле пересохло. Ссс… Потрогал коленок – горячий.