– Так вот. Заруби, – говорит, – Себе на носу!
Отец сказал маме заткнуть уши и перечислил все те слова, которые я только, что говорил, и даже те, которые не говорил, там еще оставалось несколько. Одно было любимое у Витька.
– Внимательно слушал?
– Да, – говорю – Товарищ майор.
– Так вот, – говорит – Запомни, эти слова – это грязные сапоги. Са-по-ги! Ясно!?
– Так точно, товарищ майор!
– Дома и при маме, чтоб больше ими не топтал! Ясно?
Я вытянулся в струну
– Так точно! Товарищ майор! Ясно! – и мне наряд вне очереди, я тогда получил гору грязной посуды в раковине. Насупившись и надув губу, моя посуду, я лишний раз подумал, что: «А вот Витьку – везуха! «Сапоги!» Сапоги!» У него и отец так, и мама, и даже бабушка говорят. И никто его за это не ругает. И не ругает, и не говорит – Это нельзя! Это не положено! И не заставляют за это мыть посуду: целых 5 тарелок!…»
Но вот, что действительно, я с тех пор ни разу не произносил этих слов не только дома, при маме, но и на улице. Мы даже с Витьком иногда дрались из-за этого. Он все: «Скажи, да скажи!» А я не говорю. Он обычно начинал: «Баба! Баба!» А я ему в пятак, а он мне в пятак или ухо и пошла карусель. Ну, в итоге, я изобрел велосипед, придумал – как можно. По научному это прозвали эвфемизмом. Мы порешили с Витьком и Виталиком переделать сапоги так, чтоб их можно было говорить всегда и чтоб за это никто не ругался. Но мы то знаем, что это такие же сапоги. Вместе придумывали. Я «Щуку» и «Пелядь» придумал, а Витек «Воблу» и «Иди на уху!» Витек даже сам начал так говорить. А! Виталик еще «Тараса» придумал. Но за Антона (кто меня придумал так назвать!). Маму спрашивал меня переназвать, а она говорит, что ей нравится, что я – Антон, поэтому всегда буду Антоном. «Спасибо, мамочка!» Я за этого Антона с этими уродами каждый раз дрался! Вырасту когда – сразу поменяю имя. Хуже Антона – только Тарас или как его… Эдик…»
Иду сейчас вспоминаю, что сегодня они в меня столько сапогов накидали: «Счастливчики! Видать они за это посуду не моют…»
«Иван родил девчонку, велел тащить пеленку» – мысль о сапогах перекрыл вдруг голос Крысы Степановны с ее: «Иван родил девчонку, велел тащить пеленку.» И эти все, как бараны сегодня за ней повторяли, хором: «Иван родил девчонку, велел тащить пеленку».
– Керасинов! – я опять не сразу понял, что это она меня
– Керасиннов!
Меня всего от злобы дернуло:
– Я Красильников!
– Встань! Все говорят, а ты почему молчишь?
Встал:
– Я итак все падежи знаю.
– Это, Керасинов, веселая методичка. У вас в деревне такого не было?
– У нас не деревня! У на…
– Садись и повторяй, со всеми!…
Я сел: «Старая ведьма!» и про себя всю ее завалил сапогами…»
Опачки! А вот и задний двор! Корпус школы отступал с каждым шагом, открывая улицу.