Стасик. Александр Яд

из ванны, закричав – Эврика! И у меня вдруг тоже Эврика! «А не пойду я завтра в школу! Родители уходят рано на работу, мне во вторую смену. Кто узнает? Ну, просто отлежусь на лечёбе, так сказать. Мне залечиться надо, а то труба. Завтра в школу никак нельзя.» И я вдруг даже заулыбался. Так легко стало! Выход есть! И, главное – нет больше самой главной тревоги. Я потому полз так медленно, что это оно меня придавило – это мое «завтра». А теперь – Выкуси! Я завтра вот буду цельный день дома. И такая радость в раз накрыла, что впопыхах уронил ключ. Карячился потом, как пьяный старикашка – широко расставив ноги и держась одной рукой за стенку, но все-таки поднял его и, отперев дверь, уже не обращая внимания на боль, морщась и шикая быстро стянул башмаки. Поставил их у стенки. Еще быстрей стащил штаны и глянул на коленок. Ого! Кровяка засохла, но весь опух и синий. От того, что смотрел на него, он, гад в ответ еще сильней запульсировал болью. «Зараза!» Но тут я уже разозлился на себя. Времени было в обрез.

      Надо сначала штаны щеткой отряхнуть от пылюги. Не найдя щетку, стал чистить ладонью, шлепками выхлапывая пыль. Хорошо, что сухая. Если бы грязь, то тогда все, а тут пара минут и почти чисто. Вздрогнул. Показалось, что в дверь ключом. Замер, но нет, это где-то в подъезде. «Фуу ты ну ты! Быстрей! Ящик, катушка, иголка.» Нитку засандалил сходу. Повезло! Заштопал наспех, но вроде ровно. «Теперь – в трико и домашнюю рубашку. Не, рубашку пока рано. Локоть еще сочится. Сукровица. Надо чтоб подсохло, а то…» – и рубашку пока повесил обратно на спинку стула. Так! Школьную форму тоже на стул. Так! Суечусь и от радости, что все у меня получилось так ловко и завтра я дома, коленок теперь даже почти что не гудел. Вот тут-то на радостях, дуя на локоть, я в первый раз ясно ощутил в себе некую Точку Одиночества. Я старался себе ее уяснить, но если сейчас собрать всё то обрывочное, то оно было приблизительно так.

      Эта Точка – был самый Я, Я, который настоящий. Этот самый настоящий Я, он был известен только мне одному со всеми моими переживаниями, со всеми моими самыми глубинными терзаниями, стыдом, с самыми сокровенными мыслями, проблемами, страхами. В этом месте, в этой самой маленькой точке был только Я один. «Вот мои родители. Я, конечно, их очень люблю: маму, отца. Отца, конечно побаиваюсь, но все-таки тоже люблю, но вот, сейчас – моя проблема, если разобраться. Разве я им могу рассказать всё то, что со мной происходит? Нет! Где-то там есть мои друзья самые верные, но им я тоже никогда не расскажу, потому что мы, наверное, больше никогда и не увидимся. Наверное, где-то есть такой человек, которому я бы захотел это всё моё рассказать. Пускай, неизвестный попутчик в автобусе. Не, автобус тут не пойдет. Слишком быстро. В поезде. Да! Точно! Говорят, что попутчику в поезде можно рассказать все, но я же сейчас никуда не еду и нету сейчас никого, нет этого попутчика. Значит, с моими проблемами, с моими сейчас тревогами, страхами, мыслями… Да, да хотя бы за этого Рыжего, я сейчас один на один с самим собой. Я в точке. И эта точка – она твердая как камушек.