– Продай мне голову, палач.
Толпа ревела, переходя на хрип. Мое жалкое сознание давно покинуло меня и с интересом наблюдало за происходящим со стороны.
– Нет, не продам, – я не верил, что мог сказать такое, толпа затихла, – но поменяю на другую.
Толпа взорвалась диким хохотом. Ян без малейшего колебания обвел людей оранжевым взглядом и безразлично произнес:
– Бери любую!
Я сделал шаг к краю эшафота, толпа отпрянула, закричали женщины, стражники побросали копья и подались назад. Сквозь прорези капюшона были видны испуганные глаза и перекошенные от ужаса лица только что ликовавшей толпы. Присев на корточки
у края подмостков, я смотрел этим людям в глаза и не видел в них ничего, что позволило бы мне пожалеть хоть кого-нибудь из них, плотский страх и вселенская пустота миллионов глаз.
– Хочу эту голову, голову вора, – произнес я и указал на Каца.
Все с ужасом подались назад, оставив вокруг него пустое пространство. Кац, не готовый к такому развитию событий, попытался нырнуть в толпу, но она отторгала его всякий раз, как инородное тело. С воем он завертелся на месте, скуля и умоляя о пощаде. Помощники спустились с подмостков и молча уволокли Каца на эшафот. Толпа, оправившись от страха, стала с любопытством подступать к подмосткам. Кац лежал на досках и смотрел мигающими черными глазками прямо в глаза Анне, голова которой лежала перед ним на эшафоте. Его руки были связаны ремнями за спиной. Ян Дронович повернулся к нему спиной и равнодушно изучал свои длинные черные ногти. Я придавил ногой голову Каца к подмосткам.
– Ты – вор и мерзавец, зачем ты срезал этот кошелек?
Я извлек кончиком кинжала кошелек у вора из-за пазухи, и он свисал на ремешках с длинного острия у всех на виду. Чье это? Зачем украл? Повернувшись к толпе, я еще раз спросил:
– Чей кошелек?
В толпе чувствовалось волнение, но никто не признавался. Взмахнув тонким острием кинжала, я пригвоздил сквозь обе щеки голову Каца к подмосткам, кошелек звонко плюхнулся на доски, монеты раскатились и начали проваливаться в щели. Кац скулил и бешено вращал глазами. Толпа охнула.
– Голову! – послышался неуверенный возглас.
– Голову! – подхватила толпа, – голову!
Помощники под гогот и улюлюкание возились с топором, который завяз в колоде, они никак не могли его высвободить, колода треснула и развалилась надвое. Толпа ревела и бесновалась.
– Достаточно! – спокойным голосом сказал Ян Дронович, вынув огромный инкрустированный золотом пистолет из-под