– Вряд ли ему известно про тетрадь, – с сомнением отвечает Анна. – А если расспрашивать будешь, начнет докапываться: зачем тебе такая информация? Правду говорить никому из них нельзя.
– Ясно, – Таня начинает разбирать постель. – Жалко, что у тебя не осталось прежних знакомых отсюда. Может, и удалось бы что-то узнать.
– Ну, почему, знакомые остались… – Анна болезненно морщится. – Кое-кто оставлял телефоны, но что толку? Есть неписаное правило: не общаться с теми, кто был до тебя. Примета такая.
– Но ведь я слышала, что многие выписавшиеся потом общаются друг с другом…
– Так то на воле. А мы с тобой здесь. Это все равно, что письма из ниоткуда. «Ниоткуда с надеждой на долгую новую жизнь…», – с грустной улыбкой цитирует Анна. – Это у нас один парень был, Славка. Писал стихи про наш дурдом. Давал мне почитать кое-что.
– Что с ним стало потом?
– Несчастный случай. Одна дуреха тут алкогольную тусовку устроила, а потом решила домой поехать, ну Славка и кинулся ее провожать. А дело зимой было, скользко. Взял, поскользнулся на лестнице и сломал себе шею. Тридцать лет всего было, жалко…
– Девочки, обход! – в комнату заглядывает медсестра Людмила, позади нее маячит фигура доктора Тарасова.
– Привет, девчонки, жалобы есть?
– Нет! – хором отвечают Татьяна и Анна, и хирург, удовлетворенный, уходит.
Девушки ложатся в постели и гасят свет. Слабый оранжевый отблеск с улицы пробирается в окно. За тонкой дверью палаты слышно, как в коридоре Итальянец что-то оживленно кому-то рассказывает.
Первый приход Змея
Танечка Белова тихо открывает дверь и выскальзывает в коридор. Вот уже который час ей не удается заснуть: от антибиотиков сильно болит голова и бросает в жар, а в голове творится какой-то кавардак, отчего душный мрак комнаты кажется зловещим, а спящие соседи – будто неживыми.
На Миле горит свет – яркую белую лампу на столе дежурной медсестры не гасят всю ночь. Длинные черные тени пляшут по углам, прячась от режущего света.
– И чего мы гуляем? – Таня вздрагивает, услышав голос доктора Тарасова. Оказывается, он сидит за столом, склонившись над какими-то бумагами. Что-то странное есть в его облике и в его хриплом голосе, который обычно не такой низкий. И тут девушка замечает эфемерные нити света, паутиной выходящие из его груди и спины и тянущиеся по всей длине коридора, исчезая за безликими белыми дверьми. Тарасов молча смотрит ей в лицо, затем расслабленно откидывается на спинку стула, заложив руки за голову.
– Ну что, ты боишься меня, Танька?
– Нет, – она продолжает его разглядывать, стараясь не выдавать своего волнения, хотя сердце колотится как бешеное. Девушка пока не может решить, страшно ей, или нет.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».