Заночевали в пригороде Харькова. Неразбериха, сумятица, но Алиханов ушел и где-то раздобыл продуктов. Хлеб, овощи. Без хвастовства простенько: давайте, чтоб всем понемножку. И последний кусок себе. Сахар-рафинад раненым. С виду неказист, неопрятен, вдобавок еще боязлив. Прямо карикатура на офицера. Но дело свое знал.
Вечером встали рядом с железнодорожной станцией, чтобы бомбежку переждать, а у амперметра стрелка на нуле. Доложил майору, что в ночь ехать нельзя, генератор вышел из строя. Алиханов без раздумий, едва бомбежка притихла, засеменил в сторону мастерских. И ведь выпросил или обменял на что-то. Пусть не автомобильный, тракторный, но принес, а уж приспособить генератор – это дело шоферское, привычное.
Медсанбат, предназначенный для обслуживания полка штурмовой авиации, расположился возле города Чугуева, в глубоком тылу, где война почти не беспокоила. Наземные и воздушные бои гремели далеко. И только случай с захватом аэродрома зацепил по касательной. Обжег страхом.
Цукана откомандировали в распоряжение штаба полка. Находился он прямо в одной из хат рядом с аэродромом. Офицеры к водителю с уважением, зря не гоняют. А начштаба каждый раз спрашивает: обедал, не обижают? Да какие там обиды. Летчики народ дружеский. Шутят без злобы. Да и у него язык остер, иной раз не в меру. Рейсы выпадали дальние. По осени в темноте возвращались среди ночи под неустанный стук дождя. Дорогу развезло. Темень – не приведи бог. Обратился Цукан к летчикам, объяснил им про овраги и буераки, которые приметил, когда сюда двигались. Стал уговаривать переждать до рассвета, а они наотрез: нет, надо утром быть в полку.
– Ладно, братцы, не взыщите тогда.
В одном месте на взгорке застряли. Пришлось им толкать автобус. Вот тут-то они поняли, что почем. Уселись в автобус, притихли. Капитан – командир эскадрильи вылез наружу и попробовал пристроиться на крыле. А выгиб крыла крутой и подножки, как у грузовой машины, нет. И все же он примостился на капоте наискосок. Так в четыре пары глаз и ехали. Вскоре Цукан его пожалел:
– Залазь, капитан, внутрь, а то еще свалишься под колеса.
Офицер спорить не стал, тут же запрыгнул в автобус.
Страшнее всего в такой темноте уходить из-под встречной машины, которая возникала всегда нежданно, черным сгустком, и ты не знаешь, где кромка дороги и что там справа – кювет или яр. Благо у автобуса мотор сильный, резина почти новая, все время «в натяг», как говорят шоферы на малых оборотах, ползли часа четыре.
Когда подъехали к штабу, то раздалось сзади что-то похожее на – «ура-ура!» Командир эскадрильи потрепал по плечу: ты заходи к нам вечерком, если вылетов не будет, отметим выползание из ада.
В тот день, на рассвете, Цукан