«Помогите следствию! Обнаружено неопознанное женское тело. Перед смертью подверглось насилию в извращённой форме… Волосы светлые, на вид 30—35 лет…» С мутной серой распечатки на меня одним подпухшим глазом смотрело изуродованное лицо маленькой бомжихи.
В первое время я пропускал по графику ту конечную остановку. Жутковато было: мало ли что. Говорят же, убийц всегда тянет на место преступления.
Тянул до последнего, пока какая-то вредная старушонка из ближнего дачного общества не пожаловалась, что у них не остановка, а хлев. Объявления лепят уже даже на хлебный мякиш и на слюни.
…Место, где лежала маленькая бомжиха, до сих пор хранило форму тела. В выемке примятая трава не распрямлялась, а хирела, бледнела и жухла. И новая не росла, точно земля в этом месте была отравлена.
Окончив работу, я долго смотрел на эту округлую выемку. Потом зачем-то сел туда, прикладывая тут и там ладони к земле. А потом и вовсе растянулся, чувствуя влажный земляной холод и щекотание травинок.
Так же щекотали моё лицо мягкие белокурые волосы маленькой бомжихи. Я их гладил, целовал. Говорят, женские волосы пахнут всяким-разным. Ничем они не пахли – волосами, и всё.
Потом пытался разжать поднятые стиснутые, тёплые круглые коленки под старушечьей юбкой. Она не сопротивлялась, потому что набралась в хлам. Наверно, поэтому у меня ничего не вышло, только брюки вызеленил. И ещё потому, что это, как ни крутите, была первая женщина в моей жизни.
Когда я встал и застегнул штаны, она безмятежно спала. Оставлять этот подарок судьбы было непозволительной роскошью. Огляделся: никого. А кому в четыре утра нужны автобусы?
И увлечённо, как ребёнок, исследующий внутренности сломанной машинки, я принялся восполнять пробелы в физиологии женского тела. Тело было мяконькое, восхитительное, упругое как мячик. А внутри – тёплое, скользкое, липкое и остро пахло килькой в томате.
Ей стало больно, и она вскрикнула, завозилась и грязно выбранилась. Это так не шло к её мягкому лицу и белокурым локонам. Я разозлился и изо всех сил ударил её по лицу.
Потом вытащил из коробки, отделения №1, флакон с зельем. Она зачмокала и присосалась к нему, как младенец к мамкиной груди. В ту же минуту из её рта раздались всхлип, чавканье и бульканье, с шипением потекли пена и грязь. Я задрал и натянул на лицо подол её платьишка, чтобы не видеть пузырящегося, мокрого, багрово-чёрного…
Я просто хотел продолжить анатомические исследования, чтобы ничто мне не мешало. У меня тянуще, приятно ныло и сжималось в низу живота. Так бывало, когда я, запершись от бабки, смотрел порнушку. То, что набухало и росло в брюках, требовало, чтобы я продолжил начатое.
Вы в детстве играли в инквизицию? Отрывали у жука лапки? Жгли муху