– Давно пора! Сколько можно говорить об этом?!
– Я действительно устала. И ещё целых два месяца до декретного отпуска. И мне плохо, плохо на работе! Я тебе не рассказывала, но на меня накатали уже две жалобы… Сёстры издевательски не торопятся выполнять мои поручения. Опоздала на две минуты, и заведующая отделением учинила мне форменный скандал. А вчера…
Тина вдруг расплакалась.
– Что – вчера? Почему ты мне ничего не рассказываешь?!
– А вчера какой-то бабе, – Тина чуть успокоилась, – пришедшей в поликлинику с внуком, кто-то что-то нашептал, и она громко потребовала другого врача. Требовала и смотрела мне в лицо.
– Почему ты мне ничего не рассказываешь?
– Потому что Эдик сказал, что тебя нельзя слишком волновать.
– Вы до сих пор считаете меня сумасшедшим, которого надо оберегать от внешнего мира?
– Вот видишь, какая у тебя агрессивная реакция на самое простое событие!
– Простое событие? Над моей беременной женой издеваются на работе, и это называется простым событием!
– И ты собираешься набить им всем морды?
– Нет! Но я категорически настаиваю на том, чтобы ты послала их всех к чёрту и немедленно уволилась!
– Вот, это по-мужски! Но я, между прочим, с этого и начала…
– И очень здорово! Видишь, как, не скандаля, мы спокойно пришли к правильному решению проблемы. Меня только волнует, чем ты будешь заниматься целыми днями…
– Через пару месяцев ты увидишь, чем я буду заниматься целыми днями и даже ночами.
– Неужели ты не видишь во мне истового помощника?
И в это время зазвонил телефон. Первой взяла трубку Тина.
– Сенька! Привет! У нас всё в порядке! А у вас?
Тина вдруг ойкнула и медленно стала опускаться на стул, одновременно протягивая Фиме трубку. Глаза её расширились… Перепуганный Фима схватил трубку:
– Что ты наговорил Тине? Что?! Разрешение?! Сегодня утром? Дали две недели? Сеня, а как же мы… Через часок будешь… Закуску… сделаем, конечно… А ты меня не разыгрываешь? Даёшь честное пионерское… Прикатывай… Ждём…
Тина проковыляла на кухню, а Фима остался скрюченным сидеть на стуле, и холод, сначала охвативший ноги, медленно потёк наверх, забирая живот, грудь, и когда он охватил голову, Фима издал протяжное «а-а-а-а», и тут же примчалась Тина, и прижала Фимину голову к своему животу, и он затих, и, слава Богу, что Тина успела надеть передник, а то её платье стало бы совсем мокрым от ручья мужниных слёз. Впрочем, Фима скоро успокоился и побрёл вслед за женой готовить закуску…
Сенька выглядел скверно. Глаза впали. Непрерывно