Смоленцев привычно задымил сигарой и продолжал шамкающим голосом:
– Расстрел семьи – трагедия всей её жизни. Глупо винить в этом лишь вашего отца, но она недолго искала виновных. Видите ли, люди, нажавшие на курок, лишь выполняли приказ. А Миша мог спасти жизни её родных, но не сумел. Каждый человек на своём пути совершает ошибки. Но у человека есть честь и достоинство. Так что и вы не осуждайте своего отца заранее. Он был великим человеком, но умер слишком рано. И поэтому Анастасия Николаевна переложила его вину на вас. Вы скажете, это глупо, опрометчиво? Безусловно. Но не судите и её. Что ж, теперь вы знаете правду. Что с вами, Алексей Михайлович?! – Дариор открыл глаза и увидел, что Смоленцев трясёт его за плечо. – Как вы себя чувствуете?
– Уже хорошо, – слабо отозвался Дариор. Голова кружилась, кровь стучала в висках. Похоже, рано историк решил подняться на ноги.
– Ну хватит разговоров! Сейчас вам пора отдыхать, и не смейте больше падать в обморок, как припадочная барышня! Начинается ключевой момент нашей чёртовой эпопеи, и у меня каждый боец на счету! Вы обязаны быть в строю, понятно?
– Так точно, – вяло ответил Дариор.
– Ну и славно, – уже мягче сказал Смоленцев, – а теперь, с вашего позволения, давайте вернёмся домой. Время ужина, однако. А Венцеславич как раз раздобыл для нас превосходной астраханской икорки. Всё-таки и от этого прохвоста порой бывает прок.
Глава 2, в которой иоанниты вынашивают грандиозные планы
Слава Всевышнему, Дариору стало гораздо лучше. Он больше не лежал в полуобморочном состоянии, ел за четверых и даже мог пройтись по комнате. В его организме явно происходили кардинальные изменения в лучшую сторону. А что самое главное – его уже не тянуло в XIV век, и он всё меньше вспоминал об Элизе. Собрав волю в кулак, он запретил себе даже думать о ней и отгонял любые воспоминания о своих трагических приключениях в ином мире. Слова Ани Правдиной заметно помогали. Дариор стремительно поправлялся.
Вероятно, его внезапно ускорившемуся выздоровлению также способствовал разговор с полковником. Теперь у Дариора появился долгожданный стимул, цель в жизни – защищать и оберегать наследников царского престола. Ему немало льстило, что он не только живёт под одной крышей с Романовыми, но и имеет возможность беседовать с каждым из них. Было нечто романтичное в его новой должности: теперь он был не просто историк и не просто госпитальер, а защитник великой княжны и российского цесаревича. Есть чем гордиться.
Наступило первое марта. Оно было примечательно тем, что новоявленный защитник престола, наконец, выбрался из своей караульной и на полных правах госпитальера