Докладчик покраснел от гнева и стиснул зубы. Я сидел на втором ряду и отчетливо видел, как вздулись у него на лбу толстые сосуды – будто веревки под кожей протянули. Я думал, что приезжий сейчас разразится гневной речью и втолкует аудитории, что они не правы, защитится, объяснит, приведет окончательные доводы, но он смолчал и ничего в свою защиту не сказал, только раздраженно сунул пакетик со своей драгоценной берестой назад в дипломат. Его проводили под тихие смешки и забыли почти сразу же, увлеченные разразившейся бурной полемикой с защитниками теории одного нашего местного шизика-профессора, доказывавшего, что Ермак Тимофеевич, отправляясь в Сибирь, искал путь в Америку. Итак, молодая научная поросль не сочла Александра Савченко достойным внимания, но я заинтересовался и подошел к нему в обеденный перерыв.
Приезжий, действительно, оказался спесив и строил из себя невесть что, но информация у него была, я это чувствовал. Он ее тщательно скрывал, хоть его и распирало похвастаться. Было похоже, что за душу Сашки Савченко боролись не ангел и бес, а два беса – бес хвастовства и бес жадности. Постепенно, ох, как постепенно, он открылся мне. Но для этого мне нужно было вначале протусоваться с ним всю нашу конференцию, потом приехать в Новосибирск на их конференцию, а затем еще все лето переписываться по электронной почте. В конце концов, он почувствовал, что в моем лице заполучил верного оруженосца. Мы вместе – насколько слово «вместе» вообще применимо, когда дело касается Сашки Савченко, – составили план экспедиции, обещавшей стать сенсацией начала XXI века.
Я поклялся страшной клятвой («На клинке, и на черенке ножа, и на имени бога чудес», – как сказал бы любимый Сашкин поэт), что буду молчать, и что никто больше не прибьется к нашей группе и не примажется к нашей будущей славе. Но клятву я не сдержал. И вот теперь мы путешествуем в обществе двух женщин, которых Сашка на полном серьезе считал существами, стоящими на более низкой ступени развития. «Знаешь, дорогой, – говорил он мне как-то, – обыватели могут что угодно плести, но мы-то историки, мы-то понимаем: женщины получили право голоса только потому, что кому-то нужны были избирательные голоса. То же самое было с неграми – они получили гражданские права не потому, что белые вдруг признали их равными себе, но потому, что кто-то проигрывал на выборах и ему позарез нужны были новые избиратели. Политики и дождевых червей объявят разумными, если дождевые черви обеспечат им электорат». Что еще можно сказать о Сашке Савченко? Он любил Киплинга. Он жил в центре России в начале двадцать первого века и чувствовал на своих плечах бремя белого человека.
К вечеру тревога моя немного рассеялась. Все это время девчонки держались хорошо. Сообщение мстительного Сашки, что он не ожидал их приезда и поэтому снял для нас на ночь только одну комнату в жилом доме неподалеку от вокзала, они восприняли нормально, без жеманства и капризов. Более того, пока мы с Сашкой устраивались