Как-то раз она спрашивала Калаулу, с какой стати он вообще выбрал себе в подруги такую на редкость недалёкую южанку. На свете было немало южанок значительно поумнее, такова их южная природа – быть умницами, и всё же Калаула выкопал себе этот алмаз. Тот пожимал плечами: может, Голдура и не блещет умом даже для западки, зато в её привязанности нет ни капли разума и расчёта. Её любовь очень настоящая и безрассудная, и, судя по тому, что Калаула покинул свою тайгу и родных, чтобы Голдуру не обижали её же сородичи, его любовь к ней была точно такой же безоглядной, безрассудной и крепкой. Этот ответ только сильнее выбил почву из-под лап Велмары. Она это потеряла… и не знает, было ли у неё всё то же, что у бестолковой Голдуры, хоть когда-нибудь.
Велмара не любила бывать у Калаулы. Но когда там собирались все её знакомые, приходилось: не бродить же в одиночестве? Что она, изгнанница, лишнее звено, чужак? И, к тому же, нашелся выход: чем быстрее напьешься, тем быстрее забудешь, что вздрагиваешь от одного слова «Бескрылая», что кто-то может обижаться на неё, Велмару, недолюбливать её, ненавидеть её, и нет ни одного живого существа во всем этом муравейнике, которое было бы готово её выслушать и которое казалось бы Велмаре достойным её слушать. Да и что тут слушать?.. Одно дело, когда есть история и можешь рассказать о своем горе, о трагедии всей жизни, об одолевающих тебя чувствах, намекнуть на причину, да хоть что-нибудь. Что тревожило Велмару, поначалу она не могла себе объяснить, а потом уже и боялась об этом думать. Приятнее было слушать чужую болтовню, наслаждаться настоящим моментом, не заглядывая в будущее и не поминая прошлого. Впрочем, как – наслаждаться?..
– Смотри, Иля, – пихнул задумавшуюся Велмару Калаула, невесть как оказавшийся рядом. – Тебе раньше нравилось слушать её поэмы.
– Мало ли, что было раньше, – огрызнулась Велмара, но счастливый до небес южанин пропустил это мимо ушей.
Иля была западкой-воином, тощей, как хворостина, и её никакой холод не брал. Пусть в пещерах и было тепло, но мало кто, кроме Или, мог бы расхаживать в человеческом теле, принарядившись в сарафан и тонкую рубаху из льна. Главными достоинствами Или были тонкий приплюснутый нос и длинные ресницы. Свою наружность она считала абсолютно поэтической, делая даже из шрамов от слегка порванного