Мне очень хочется поскорее в Москву, чтобы доказать тебе, что я перестал быть свиньей, и чтобы ты меня снова любила. Ты, наверное, все еще очень обижена на меня? Помнишь, как я приехал из Сочи, а ты засмеялась, увидев меня, и ушла заниматься? Наверно, все будет так же и в следующий раз? Ведь ты в Москве и ничего не забыла. Это ж надо было мне быть такой свиньей!
Только когда я уехал, осознал, как ты мне нужна. Ты, наверное, думаешь, что я тоскую просто так, по дому. Честное слово, я бы не поехал в Москву 10 лет, если бы ты была здесь. Что-то я совсем разнылся! Натуля, ты на меня не обращай внимания, все-таки пиши немного, ладно? А то я совсем захирею, уже и не верю, что увижу тебя».
Женя – Наташе. 4 февраля 1969 года: «Как бы хотелось быть вместе с тобой, хотелось, чтобы ты могла увидеть Сингапур. Пусть мне тяжело здесь, но все-таки я нахожусь в экзотическом, интересном мире, а ты, бедненькая, сидишь за дипломом, одна, ничего вокруг не меняется. Та же комната, те же соседи, на дворе холодина. Я бы, конечно, был счастлив перенестись из многокрасочного Сингапура в морозную Москву, лишь бы оказаться рядом с тобой».
Женя – Наташе. 4 февраля 1969 года: «Проводили ребят в Москву. Меня не отпустили. Смирился, но… Сейчас они летят домой, завтра будут в Москве. 8 (или 7) февраля ты вернешься из дома отдыха, и тогда они с тобой увидятся. Напиши, как это будет».
Женя – Наташе. 8 февраля 1969 года: «Извини, что я надоедаю тебе. Вчера отправил 3 письма, и вот опять потянуло поговорить с тобой. Все мысли все время о тебе. Как подумаю, что еще год до свидания с тобой – становится жутко… А ведь мог бы сейчас быть с тобой. Но, может быть, даже хорошо, что меня не пустили на каникулы – второй раз уезжать в Сингапур без тебя я бы не стал».
Наташа – Жене. 10 февраля 1969 года: «Женечка, здравствуй! Вот уже прошло 2 дня, как я вернулась из дома отдыха, так что снова могу начать писать письма. В доме отдыха я получила переданные Мамой письма от тебя, где ты пишешь, что Саня Михневич должен приехать в Москву и что ты знал, что в феврале у тебя каникулы.
Признаться честно, мне было несколько неприятно узнать от тебя, что ты знал об этих каникулах, а в письмах и перед отъездом сокрушался так «искренне» о марте 1970 года. И тем более несколько странно мне показалось, что при твоей тяге в Москву ты не смог вырваться хотя бы на полмесяца, тем более что у тебя еще действителен билет в один конец.
Ну, да ладно. Я, кажется, слишком увлеклась этой темой. Конечно, работа – прежде всего. Вернувшись с Юлькой из дома отдыха, я по телефону узнала, что Саня Михневич уже в Москве. На следующий день он мне вручил весьма растерзанный и экстравагантный портфель, передал письма и отдал кольца, часы.
Все, что я поняла из письма, выполню, но не сразу. Кольца и часы почтой пересылать опасно, поэтому я сообщу в Сочи и буду ждать оказии. Большое