Ангус вновь повернулся лицом к двери, без надобности проверил замок, усмехаясь.
Около уха лязгнуло. В щёку ткнулось холодное, металлическое, а на плечо опустилась знакомая тяжесть.
– Врасплох застал, негодник! – расхохотался Ангус, деланно вздрагивая. – Ах ты негодник…
Мини-птеродактиль – кожистое тельце, медные коготки и клюв – довольно ткнулся в него ещё раз и упорхнул, спасаясь от хозяйской щекотки.
Посмеиваясь, Ангус прошёл в комнату. Бережно опустил чемоданчик на стол. Огляделся.
К нему спешили, струились, летели… Со свитков, обрывков и мятых салфеток… С аккуратных стопочек разлинованной бумаги… сереньких листков, с мясом выдранных из блокнотов…
Фантазии окружили кремата. Уселись рядом – четырёхногие, двуногие и вовсе без ног. По-детски шаловливые – и чинные, как породистые пожилые леди. Немые и таящие в себе едва ли не божий глас…
Он помнил каждую из них столь же чётко, как и день, когда впервые нарушил правила.
Ангус чуть прикрыл веки.
Паноптикум. Девушка у края сцены. Какой-то год назад.
Глаза открылись.
Дар кремата, мага, что мог законно умерщвлять живое, внезапно раздвоился, повёл в разные стороны. И Ангус стал не только жечь. Но и спасать.
Так появился Инкубатор.
– Ну что, ребятки… Я принёс новичков… – тихо сказал он. Улыбаться больше не хотелось.
Ангус открыл чемодан. Внимательные глаза уловили движение, рука легонько тронула самый верхний свиток.
Недописанное. Недоделанное.
И брошенное.
– Кто тут у нас… Не бойся. Я в тебя ве-е-рю…
Нежно-нежно. Ласково-ласково.
Строчки, написанные изысканным, каллиграфическим почерком, дрогнули, расступились, очищая пространство. Из двумерной плоскости листа стала подниматься макушка: маленькая, детская… Цвета бирюзовой морской воды в золотых, солнечных блёстках.
Из водорослей волос выглянула летучая рыбка. Перепрыгнула с места на место, дыша воздухом. Скрылась в гущине.
На кремата уставился ртутно-серый, печальный глаз. В точности того самого цвета.
Внезапный ветер сдул бирюзовую чёлку – и Ангус замер.
Второго глаза не было. Вместо него зияла пустая глазница. Будто чайки выклевали.
Ангус вздохнул, попытался ободряюще улыбнуться.
– Ничего, малышка. Я помогу.
Вместо ответа голова нырнула в бумажный омут, спряталась, словно мышь в норку.
«Помогу…»
Наморщив лоб, Ангус пробежался по строчкам.
Дитя Лагуны… Бирюза…
История Фантазии занимала только четверть свитка и обрывалась зигзагом – острым, точно скала над пропастью.
Ангус кивнул.
С пальца его сорвалась искра, в которой за мгновение промелькнули все цвета радуги. Краешек свитка, на котором чернели страшные слова, обуглился, улетел прочь сигаретным пеплом.
Ангус взялся за перо.
И начал писать.
…Разумеется, первый раз было тревожно. В Крематорий приходили, точно на встречу с психиатром: