Но тут дверь лязгнула, и из нее высунулась та самая девушка и бросилась к нам. Она что-то пролепетала по-испански и потянула меня за рукав. Я не понял ни слова, но последовал за ней, поддерживая Хорхе и прижимая его руку к ране. Мы вышли на довольно широкую улицу, и девчонка практически бросилась под колеса первой попавшейся машине. Из нее выскочил мужчина и стал орать на нее, но, увидев нас, распахнул дверь и помог уложить Хорхе на заднее сиденье. Девушка села рядом с водителем и попросила как можно быстрее ехать в больницу.
Я сидел с парнем, поддерживая его голову. Моя одежда пропитывалась кровью.
– Держись, брат, – бормотал я, хлопая его по плечу, – держись, не смей засыпать!
Мы быстро оказались в больнице, и девчонка помогла мне вытащить Хорхе. Она перекинула его вторую руку через свою шею, и вдвоем мы втащили его в приемный покой, потому что он уже потерял сознание. К нам сразу подбежал врач, а два санитара подкатили каталку. Они забрали у нас Хорхе и на полной скорости покатили его по коридору. Девушка бросилась за ним, а я стоял, тяжело дыша, и вдруг почувствовал, как боль волной захлестнула сознание. Я прислонился к стене, сполз на пол и уставился на свои руки, которые были по локоть в чужой крови.
Ко мне подбежала медсестра и стала о чем-то спрашивать, но, даже если бы я говорил по-испански, я бы не мог ответить. Сознание куда-то уплывало, и последние, о чем я подумал перед тем, как отключиться, было то, что у меня разбилось одно из стекол очков.
Я очнулся на узкой койке за шторой в приемном. Боль стала ноющей, все вокруг расплывалось, потому что кто-то снял с меня очки. На правой руке была шина. Я сел и скинул ноги с кровати. Очки валялись на тумбочке, и я надел их. Я вылез из-за шторки и поковылял в туалет. Там я уставился на себя в зеркало. У меня был разбит нос, но, по счастью, не сломан, и под глазом красовался очень сочный фингал. Нижняя губа тоже была разбита, и на ней было несколько аккуратных швов. Я взглянул на свои руки и увидел ободранные костяшки. Рука ныла, но вряд ли была сломана. Скорее всего, кость только треснула.
Я вышел в коридор и натолкнулся на врача. Он схватил меня за здоровую руку.
– Вы привезли парня с пулевым ранением? – на ломаном английском спросил он.
– Да! – кивнул я, – что с ним?
– Спит. Потерял много крови, но органы целы.
– Можно к нему?
Врач отвел меня в общую палату, где лежало еще несколько мужчин, а на дальней койке спал Хорхе. У него, как и у меня, был разноцветный синяк под глазом, и разбита бровь, но выглядел он вполне достойно. Я сел рядом с ним на табуретку. Он почувствовал мое присутствие, поморщился и открыл глаза.
– О, привет, – слабо сказал он, – выглядишь… мужественно.
– А ты – хреново. Мы с тобой два самых тупых и самых везучих придурка на планете.
– Но мы хотя бы живы, –