В Уфимской клинике лечились люди со всего союза, так же, как в Москве и Ленинграде. В палатах лежали по пятнадцать человек вместе с ухаживающими. Дополнительных кроватей, разумеется, не было, ухаживающие спали прямо на полу или сидя. Несколько раз со мной клали старшую сестру Наташу. Она водила меня на процедуры и очень тяготилась ролью провожатого. Но я ей искренне благодарна за помощь, ведь далеко не каждый ребенок согласится взять на себя такую ответственность.
В мулдашевской клинике меня несколько раз оперировали, а я очень боялась наркоза. Боялась опять потерять связь с реальностью и отдаться на волю докторов. После операций сильно тошнило и рвало. Потом снова восстановление и профилактическое лечение.
Как-то со мной положили папу. Мне пришлось лежать в мужской палате. Однако наша палата быстро стала самой дружной и веселой. Папа организовывал всех нас на самодеятельные концерты и различные игры.
После операции папа бережно ухаживал за мной и терпел мои капризы. За кусок хлеба и право лежать со мной он подрабатывал поломойкой, плотником, сантехником. Я боялась, что он бросит меня в больнице и сбежит, поэтому я буквально вцеплялась в него и не слезала с рук. Он носил меня на руках, каждый шаг со страшной болью отзывался в моей голове и больном прооперированном глазу.
Занималась уборкой больничных палат и мама – такие уж были времена в стране. Родственники, ухаживающие за больными, могли заслужить право находиться рядом с ними только будучи полезными персоналу больницы. Как-то в Москве маму отрядили убирать палаты иностранцев. Она общалась с ними жестами и отмечала, что палаты иностранцев чище и уютнее, а дети веселее и раскрепощеннее, чем мы – советские.
Как-то мы поехали в столицу Чувашии – Чебоксары, в клинику Федорова. Она конкурировала с клиникой Мулдашева по числу успешных операций на глаза и количеству прозревших. Отправились мы своим ходом, в жаркое лето. Мы ехали, изнывая в душной машине, и вдруг – сильный удар по днищу. Машина потеряла управление, отказали тормоза. Мы с огромной скоростью неслись с горы, вдоль глубокого оврага. Отец – по профессии шофёр; водил большегрузы. Наверное, только благодаря его мастерству мы не погибли тогда. Оказалось, асфальт сильно вспучило, и прямо перед спуском мы налетели на этот дорожный