– Слышь, Кулик, – начал как-то он разговор на завалинке, – такое дело тут у нас получается. Надобно нам обговорить по-честному да порешить наши с тобой отношения.
– А какие у нас отношения? – переспросил Кулик явно его словами напуганный.
– Да понимаешь, – замялся рыжий, слова из себя вытягивая, – благодарствую в общем тебе за жизнь спасённую. Глупо было помирать, даже не начав жить как следует.
– Да не за что, – потупился Кулик, почему-то покраснев как девица, – разве ты поступил бы иначе в подобном случае?
– Не знаю, – тут уже рыжий задумался и, усмехнувшись натужно, добавил искренне, – я даже как-то об этом и не задумывался.
Они замолчали. Разговор не клеился. Та беседа что он начал для снятия напряжения, только ещё больше напряга добавила.
– Понимаешь, – наконец проговорил Кайсай решительно, соображая, что раз начал говорить, всё равно придётся сказать, как не оттягивай, – я воин, Кулик. Воином с детства воспитанный. Притом непростой рубака – мясо ратное, а бердник из сословья «особого». Понимаешь Кулик, бердник я! Меня с детства учили быть таким и никаким более. Дед сказывал, что я вырос в настоящего, почитай, как он умелого… Хотя какой я настоящий опосля того, как в первой же стычке с малолетками, даже не в сражении на поле бранном словил стрелу в спину. Позорище.
И он с отчаянием рубанул рукой по воздуху.
– А кто такой бердник? – неожиданно спросил Кулик со всей своей наивностью.
Кайсай посмотрел на него с неверием, с таким видом мол, как можно не знать этого, но увидав блестящие глаза по-детски заинтересованные, разом осёкся ему на дремучесть указывать. Подумал немного, а стоит ли объяснять эти тонкости. А коли стоит, то, как и каким образом? В конце концов, лишь махнул рукой:
– Да не важно, в общем-то. Воин такой есть – одиночка убийственная. Способный в стан врага пробраться никем не замеченным да один со всей оравой биться, коли понадобиться. Да при этом живым остаться. Тьфу, ты! – тут же сплюнул он от досады за своё ранение, при этом, не желая того, пощупал поясницу раненую.
– Да ладно тебе из-за этого корить себя, – постарался поддержать Кулик его словом праведным, – тот урод не по-честному тебе в спину стрелял.
– Ты о какой честности тут сказываешь? – неподдельно удивился рыжий услышанному, – какая честность может быть в сражении, коль на смерть бьёшься, а не в бирюльки играешься?
– Но вы ведь просто дрались, почитай, как все, по пацански на кулаках да без оружия. Какой тут бой насмерть? Какое тут сражение?
– В том то и дело, Кулик, – вдруг с азартом Кайсай поучать принялся своего неучёного