Повзрослев, мы часто анализируем детские поступки, ищем истоки своих пристрастий и способностей. Мне кажется, очень много приходит к нам через поколение. Например, я смешливый, как бабушка по маминой линии и умею рисовать, как дедушка по папиной.
Ну, а маниакальная любовь к книгам, это от маминого отца. Он был небольшой, старенький, сухой и жёсткий. С острым взглядом и обожженными руками.
За дедовской кроватью всегда стояла бутылка. Отправляя меня в деревню, мама собирала чемодан, и аккуратно вкладывала между трусами и майками четыре бутылки «Столичной». Ведь по талонам, дефицит.
Дед очень ждал меня, наверно и мамину посылку тоже. Он был строгий и не баловал никого.
Мне казалось, что любил он только книги, в недосягаемой его библиотеке были собрания Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Толстого и Достоевского. Гаршин, Чехов, Горький, какие-то седые сборники русских дореволюционных писателей. Был там Теккерей, Марк Твен и Фолкнер, Гюго и Мопассан. Последнего он даже маме не давал читать. Удивительно, но во втором ряду книг на верхней полке, между томом «Танки вперед» Гудериана, какими-то секретными брошюрами СМЕРШ, и тонкой редкой книжкой о вреде онанизма для комсомольцев, я нашёл экзотических Маркеса и Кортасара, каким то чудом оказавшихся в вытегорском селе.
Все это я, конечно, листал и читал после смерти деда. Библиотека была его святыня, доступ в которую нужно было заслужить.
Потом я узнал, что мой дед танкист, орденоносец, обгоревший и израненный, Говорят, что он пил каждый день, но я никогда его не видел пьяным. Как то, когда я очень болел, дед приехал в город, пришил ручку к потрёпанному школьному портфелю, шутил и первый раз обнял меня. Ушел назавтра маленький и строгий. Больше я его не видел. У него был рак, дырка в желудке.
От деда по маминой линии, кроме любви к книгам, мне достались новые трофейные, немецкие галифе серого сукна, дореволюционное издание «Ревизора» и большая «Цусима» Новикова-Прибоя, с картинками и чертежами морского сражения.
С книгами связано многое, в том числе новая линия жизни на моей правой ладони.
В тот осенний день, я как всегда пошел в библиотеку, сдавать старую и забирать свежую литературу. Выскочил из подъезда, пробежал вниз через двор, в сторону Немецкой улицы, перепрыгнул через низкий металлический заборчик, в полёте, в последний момент, зацепился носком ботинка за край ограждения и рухнул на газон. Правой рукой смягчил себе падение, три тома, зажатые левым локтем, не выронил, инстинктивно закрыв их телом. Поднялся, вроде целый, только из испачканной землей ладони торчал широкий зеленый бутылочный осколок. Я выдернул его, брызнула кровь.
Побежал обратно, отмечая красным дорогу.
Взлетел на пятый этаж, стараясь не капать кровью. Сестра чуть не упала в обморок, увидев открытую рану.
– Подай быстрее бинты, зеленку и перекись, – крикнул я и заскочил в ванну.
Включил воду и смыл грязь. Ася дрожащими руками