– Фо?
– Нет. То, что привозят. Оно как… вот оно р-раз, и ты его уже ешь.
В тот момент, что он тянулся за очередными плашками, между губ у него высунулся кончик языка.
– Амбар, – сам себе вполголоса сказал он. – Для животных. Будто там животные.
– А какие? – поинтересовался я.
Он насупленно посмотрел снизу вверх.
– А вам какие нравятся?
– Мне? Собаки нравятся.
– Ха. Собаки-то в амбарах не живут.
– Верно подметил, – улыбнулся я. – Тогда как насчет лошадей?
– А может, лучше верблюд? Он харкается. Плохо себя ведет. – Овидий медленно расплылся в улыбке: – Если харкается, значит, его надо держать в амбаре.
Следующие полчаса я сидел, а он все строил. Изумительная концентрация внимания, с растущей потребностью к порядку и деталям. А еще сложности.
Из коробки он вынул все неиспользованные плашки, разложив их на три соразмерные кучки. Наконец, пустив в ход все, задал вопрос:
– Как теперь быть: сломать или просто перестать?
– Решай сам, Овидий.
– Так она мне говорит.
– Карен?
– Мама. Разрешает мне делать, что я хочу, если только я ее слушаюсь.
– Слушаешься в чем?
– Ну-у, – он начал загибать себе пальчики, – чищу зубы, не балуюсь с зубным эликсиром, принимаю ванну, хожу в подготовишку, не делаю проблем.
– Тебе нравится в подготовишке?
– Ну так, ничего. Только я там все уже знаю. Ну почти.
– Молодец. Готов пойти в первый класс?
– Ну да. Наверное.
– Точно не знаешь насчет первого класса?
– Да я там, наверное, тоже все знаю.
– Значит, в школе тебе скучно?
– Да почему. А мама когда домой вернется?
– Пока не знаю, Овидий.
– А узнаешь?
– Как только она будет готова, ее доктор обязательно мне об этом скажет, а я сразу тебе.
– Как его звать?
– Доктора? Шерман. Доктор Шерман.
– Он ставит уколы?
– Да вообще-то, нет.
– Ну хоть иногда?
– Редко. Не думаю, что твоей маме будут ставить уколы.
– А тогда что?
– Ну, может, таблетки.
– Чтобы она стала счастливая?
– Чтобы она в целом чувствовала себя лучше.
– Она обо мне заботится.
– Я знаю.
– А как?
– Когда мы с ней познакомились, по ней сразу было видно, что она тебя любит и о тебе заботится.
Повернувшись к своему сооружению, Овидий сдвинул крышу, смел одну башню. А затем, помедлив, проломил всю середину.
– Ну вот, – объявил он. – Теперь начинать сначала.
Из пяти дней, что Зельда Чейз жила в отеле на Беверли-Хиллс, я ежесуточно наведывался к ее сыну. На четвертый день Овидий выглядел усталым. Лишь после полутора часов работы с конструктором он признался, что скучает по маме и «очень, очень готов, чтобы она вернулась». Я вышел наружу, набрал Лу Шермана и сообщил, что результатами осмотра