Разные религии взаимно обвиняли друг друга в ложности учений и называли чужих богов идолами, собственный бог, разумеется, таковым быть не мог. Официального бога, интересы которого представляла Городская Церковь, называть идолом было запрещено. В Городе вообще было непринято называть вещи своими именами.
Если вдуматься, основное назначение религии – обеспечивать интересы власти в отношении населения, то есть пасти хозяйское стадо, недаром служителей даже называли иногда пастухами. Но церковь и власть объединяло ещё и то, что ни та, ни другая не могли обходиться без завесы сложной и запутанной лжи, скрывавшей, как правило, простую и понятную истину.
Во все времена любая религия была лишь коммерческим предприятием, исполнявшим заказ элит, официальная бутафория, обладающая значительным влиянием на достаточно промытые и недостаточно просвещённые умы масс. Довольно часто это влияние становилось столь сильным, что с ней (с бутафорией) уже нельзя было не считаться, и если власть по каким-то причинам была заинтересована в смене религии, то насаждение новой происходило, как правило, насильственным образом и затягивалось на века смуты, гонений и войн.
Причиной для смены религии целым государством могла стать, например, женитьба правителя на дочери правителя, исповедующего иную религию или несогласие церковного иерарха заключить такой брак, а порой и, напротив, дать развод. Как видим, причины весьма банальные для столь масштабных последствий, но если власти было угодно, то даже всемогущий и всесильный бог не был ей помехой. Человека, отказавшегося сменить свои религиозные убеждения, или напротив, сменившего их вопреки официальной доктрине, как я уже упоминал, могли приговорить к одновременному повешению, кастрированию, потрошению, колесованию, четвертованию или, в лучшем случае, просто сжечь, посадить на кол, или поднять за руки, так чтобы они вывернулись из суставов, не говоря уже о самом, что ни на есть милосерднейшем обезглавливании. И все эти деяния, конечно же, были угодны богу, который был угоден властям.
Размышляя обо всём этом я неизбежно возвращался к мысли о том, насколько же ужасен должен быть бог, создавший нас по своему образу и подобию.
Нынешний Бургомистр был человеком в высшей степени религиозным, во всяком случае, он всячески старался эту свою религиозность подчеркнуть, и не пропускал ни одного торжественного богослужения, на которых его часто видели в окружении детей и простых горожан. Бургомистр вообще любил появляться на публике в простой одежде, брать детей на руки, обнимать их и фотографироваться с ними; во всяком случае, подобные снимки регулярно появлялись в газетах. Он делал многое, что не