– Ну-ну, вызовите ему доктора, – сказала какая-то крыса за соседним столом в деканате.
«Эх, – думал сентиментальный Толстяк, – посчитаем, сколько второго курса будет, подумаем… И главное – не разрыдаться теперь с ним вместе».
Посчитал. И озвучил следующее:
– Возможно, мы что-то сделаем. Но три экзамена – приговор студенту. Не обнадеживайтесь. Впереди лето – совет: займитесь спортом, бегом. Но зайдите завтра.
Вечером у Дани кетчупом пропитали белую тряпку. Намотали Рулю на руку. Все это было прикручено бинтами врачихой – сестрой Дани.
– Не похоже, конечно, что вскрылся. Не поверит. Наколем кокарбоксилазы в руку. Отечет. Заодно не поспишь, лицо осунется. И пойдешь на свои переговоры.
На следующий день Руль, держа за спиной отекшую руку с проявленными через бинт пятнами кетчупа, в короткой майке, опять плакал перед Толстяком. Навзрыд, с третьей фразы.
– Я не знаю, что буду делать без химии в жизни. Для меня перерыв в два года – это как кислородную подушку отнять!
– А что у вас с рукой?
– Я нервничал! Я вчера вечером без химии себя не увидел! – Руль вытащил отекшую синюю руку в бинтах. Пальцы как сардельки, синего цвета, и на них крохотные темно-синие ногти.
– Вам скорую?! – спросила крыса из-за соседнего стола.
– А мне ее ночью вызывали. В Склиф. Я там рассказал, что да почему, и мне ответили, что все правильно сделал, отпустили… Все хорошо. Все хорошо…
Толстяк сдержал позыв к истерике и желание обнять Руля и плакать, плакать вместе с ним. Рассказать какую-нибудь из своих любимых сказок. Например, что он был худой в юности, как Руль, и что его любила одна балерина в Питере. В его семнадцать.
Резко открылась дверь. Зашел очередной кандидат «в сапоги», Вася. Огромный синяк под правым глазом ничуть не портил дружелюбной скромной улыбки.
Заведующий учебной частью присел. И сказал на автомате:
– В семнадцать лет в Питере…
Затем в нем заговорила гуманная система.
– Так… Вы что, ребята… Этому студенту – пересдача трех экзаменов. Этому… вам тоже трех? Тоже! Исключение подтвердит правило. Увидите. Да-да.
И Руль их пересдал. В сентябре. Пятьдесят задач – долг по контрольным по математическому анализу – он сдал в два захода. Сорок задач. Потом десять и сам экзамен. Три балла.
Оставшиеся экзамены, по физике и химии, были непросты, но по сравнению с решением всего семестра матана за четыре часа, включая сдачу экзамена, были ерундой.
Руль жал руки в предбаннике Большой химической аудитории