Он в два прыжка догнал крепкого, с небольшим брюшком мужика, и повис у него на плечах всем своим худосочным телом, давая возможность подбежать поближе торопящемуся вслед дружиннику. Тот, недолго думая, одним ударом сшиб пахаря наземь, так, что следом за ним рухнул и не успевший спрыгнуть с него еврей. Оба быстро вскочили, и мужик заорал во всю глотку:
– Помилуй, боярин! Дай слово сказать! – прокричал он, изо всех сил противясь старавшимся оттянуть его прочь людям.
– Оставьте его! – приказал Натан, усмехнувшись простодушной лести оратая.
Он прекрасно понимал, о чём сейчас заведёт речь этот толстяк, но ему вдруг захотелось развеяться от мрачных мыслей, скрасить тот будничный ужас, которым переполнен сейчас воздух этого несчастного селения. Освобождённый от цепких объятий мужик шагнул к повозке, но остановился, не решаясь приблизиться ещё. Он потянулся рукой к голове, собираясь стянуть шапку привычным движением, но вспомнил, что она, сбитая с него в борьбе, валяется где-то рядом, и отдёрнул руку обратно, уже падая на колени.
– Помилуй, боярин! – снова начал он – У меня ведь семья! Вон они, рядом, посмотри! Всю живность у нас отобрали, опустошили сундуки и закрома – чем нам кормиться, как выжить, прежде чем заработаю на хлеб!
В глазах Натана промелькнуло разочарование. Мужик не сказал ничего нового из того, что он слышал прежде в посещённых им сёлах, и юноша отвернулся, не желая больше выслушивать того, что так наскучило в последнее время. Пахарь, поняв, что его вот-вот прогонят с глаз важного господина, завопил громче прежнего:
– Не губи, мил человек, оставь хотя бы корову, а взамен забирай дочь! Смотри, какая она у нас справная!
Его жена, окружённая стайкой малых детей, вытолкнула вперёд девочку постарше, совсем худую, в драном платке и выцветшем, не по росту коротком сарафане. Оглядев её, Натан рассмеялся.
– Какая же она справная? – сказал он, решив поторговаться, чем-то занимая время – Даже две таких не окупят вконец отощавшей коровы!
– И не сумлевайся, боярин! – продолжал гнуть своё мужик – Это она с виду такая заморышная, а так она у нас двужильная, за двоих здоровых баб работает! А что тощая – так то не беда! Её денёк другой откормить, так она такой ладной станет, что денег не токма что за корову, за четыре выручишь! Такой товар на любом рынке не задержится – в убытке не останешься!
– Эта худоба не то что до Тавриды – до Киева не дойдёт, какой мне с неё навар! – возразил Натан, прекрасно понимая, что в данном случае, как и со всеми юными девицами, продавец в накладе не останется.
Продолжая куражиться, он взглянул на опустившую голову девочку, на её теребящие подол руки, и вдруг рассмотрел вышивку, что шла по самому низу её простенького сарафана.