– Я, Илюха, всэ свое життя стараюся доказувать, шо я нэ копийка, а цилый карбованэц, алэ шо тут поробышь: такая хвамилия!
Бойцы хохочут, а Илюша уже у другого взвода, потом у третьего, у четвертого… Подойдя к двум сдвинутым столам, за которыми подкреплялись командиры, он участливо спросил:
– Может, вам сообразить глазунью, товарищи командиры? Это ведь один миг – и она будет шипеть на вашем столе. – Он хотел, было, уже мигнуть женщинам, но ротный его остановил:
– Не надо, Илюша: некогда. На этот раз обойдемся без глазуньи. А потом ты и так, видно, обобрал все село.
– Да нет, товарищ старший лейтенант, только одну улицу… Ну, не надо так не надо…
Подойдя поближе, комиссар крикнул:
– Ба! Да у вас тут весело! Дякуемо вас, дорогие наши жиночки та дивочки, щиро дякуемо…
– Та нэма за що дякуваты, товарыш командир, – ответила одна из пожилых женщин, видимо, хозяйка сада. – Цэ ж вси наши сыночэчкы риднэньки. Ой, як же вы их вымучылы, сэрдэшнэнькых! Мабуть, и нашим хлопцям дэ-нибудь выпадае такая ж нахлобучка… – Женщина концом хустки прикрыла свои готовые прослезиться глаза, махнула рукой и пошла к хате.
Гиршман усадил командира и комиссара батальона к столу, а две черноглазые девушки поставили на стол еще кувшин молока и несколько ломтей хлеба. Комиссар с улыбкой посмотрел сначала на девушек, потом на Гиршмана, одобрительно сказал:
– Молодец, Илюша! Ты нам с комбатом очень помог…
– Служу Советскому Союзу! – гаркнул Гиршман на весь сад.
И посыпались похвалы в адрес Илюши Гиршмана со всех сторон.
После трапезы Волжанов и Додатко побывали во всех ротах батальона и побеседовали с бойцами. Во второй и третьей ротах сообщение об окружении было встречено относительно спокойно. В четвертой люди возмущенно загалдели:
– Это похоже на измену!
– Действительно, как могли пропустить фашистов за Днепр?
– Наши генералы прос… ли Днепр и, видать, всю Украину…
– Бросили они армию, подлые трусы! Теперь нам всем крышка…
Гомон все нарастал и с каждой минутой все быстрее и быстрее. Отдельные бойцы с разъяренным видом, схватив винтовку, поднялись с мест. Весь сад угрожающе гудел… Волжанов с тревогой посмотрел на багровевшее лицо комиссара и заметил, как в его воспаленных глазах начали сверкать искорки беспокойства. Но это было заметно даже меньше минуты. Комиссар взял себя в руки и уже спокойно, почти равнодушно слушал угрожающие реплики отдельных «бузатеров». Потом он весь как-то подобрался и сжал кулаки. Лицо его вдруг загорелось неудержимым огнем борца; прямой нос над густым кустиком черных усов гневно раздувал ноздри; черные глаза тоже гневно и решительно «сверлили» крикунов.
– Товарищи бойцы, друзья мои! – сказал он против ожидания тихо и примирительно. Все смолкли. – Я не стану в позу защитника наших генералов. Не судить, мы