Мне еще повезло, первые годы я работала в больнице, сама могла доставать – и меня не трогали, потому что зависели от меня. Потом появился этот уголовник, покровитель мой. Но все равно всякое было. Один раз я без денег осталась, без кайфа, попросила, а мне говорят: вот нас здесь пятеро, дашь всем – получишь дозу. Я отказалась, они озверели, свалили меня, начали резать. У меня до сих пор на животе шрам. Ну, как увидели кровь – очухались. Наркоманы при виде крови сразу опоминаются, в себя приходят. Некоторые даже специально вены режут, чтобы успокоиться.
Ну а если сама по себе, если нет авторитетного сожителя, тогда, конечно, один путь. Мужчины, понятно, воруют, чтобы денег достать, а девушки при них, как у нас говорят, присасываются. Допустим, чтобы среднюю дозу на день набрать, девушке надо лечь под пятерых. Под пятерых грязных, не мытых месяцами скотов. Но там уже девушки не разбираются, там уже все безразлично, лишь бы получить свою дозу.
Наша жизнь – как жуткий сон, из которого невозможно выбраться. Ведь когда снится страшное, а потом медленно просыпаешься, тебя охватывает счастье – это всего лишь сон! А здесь просыпайся не просыпайся – бесполезно, это наши сны наяву.
Почему?
Этот вопрос возник сразу. Первые же читатели книги с первых же страниц откладывали ее и недоуменно спрашивали: почему они тебе все это рассказывают? С какой стати? О грязи, мерзостях и ужасах не чьей-то чужой, а своей жизни. Откуда такая откровенность? Не говоря уже о том, что она небезопасна.
Резонный вопрос. Потом я узнал от врачей, что от наркомана добиться правдивого рассказа о себе невозможно. Он никому душу не раскрывает. Природа у него такая. Это алкоголик тут же все расскажет про свою жизнь, даже если не просят. Потому что алкоголик – экстраверт. А наркоман – интроверт, то есть человек закрытый, наружу у него только три чувства: страх перед всеми, страх ломок и страх остаться без наркотиков. Наркоман никогда и никому не изливает душу. «Такого не может быть!» – удивлялись прежде всего врачи и полицейские, тогда они еще назывались милиционерами.
И тем не менее – исповеди.
Встречаясь с наркоманами в больницах, в притонах, в городах и поселках на марихуанном пути от Чуйской долины до Москвы, на рынках, на пятачках, где собираются свои люди, я никогда, по неведению, не задавался таким вопросом.
Почему они рассказывали мне все?
Может, как раз потому, что наркоман живет в постоянном страхе, он закрыт, то есть одинок, как никто другой на свете. Весь мир враждебен ему – и он враждебен всему миру. Это отчаянное, безнадежное, космическое одиночество. Может, они и рассказывали всё потому, что в кои-то веки человек из того, враждебного мира пришел к ним не с милицейско-полицейской повесткой, не с родственными слезами, проклятиями, нравоучениями, а просто поговорить, и еще важнее – выслушать.