В реальности, привычной Эдику, экономические причины мешали достроить даже межконтинентальную автодорогу, которая связала бы воедино Северную и Южную Америки. Теперь же в мире, где ограничены узкие интересы во благо всего человечества, поезд мчится вдоль Кордильер от Аляски до Патагонии…
Узнав эти сведения от проводника, Эдик отправился назад. В вагоне-ресторане стоял оживленный гомон, в котором часто слышалась русская речь.
– Вы едете до Кейптауна? – Эдик обратился к полноватому мужчине, сидевшему с краю стола и после окончания обеда, только взявшего в руки газету.
– Нет, сударь, до Капштадта не доеду, я выхожу чуть раньше, в Блумфонтейне, – ответил пассажир, оторвавшись от «Ведомостей». Концессия добывает золото в Оранжевой провинции, а управляется из Питера. А вам до Капштадта?
– Да.
– В первый раз туда едете? – спросил заинтересовавшийся мужчина. – Вся Африка промелькнет за окном вагона. В Найроби сойдет немало народу, а дальше почти без остановок до Трансвааля.
– И дальше до Кейптауна? – изумился Эдик. – Это конечная точка маршрута.
– Отчего же? Затем на пароме через океан в Буэнос-Айрес. А если повезет, поезд окажется в Южной Америке с помощью межпространственного переноса.
– Это как? – удивился Эдик.
– Вот вы как сюда попали? Судя по манерам, вы из советской ветки реальности.
– Из постсоветской.
– Какая, собственно, разница… постсоветская реальность происходит напрямую от советской, и вы сами выросли еще при советском строе…
После этого оба замолчали: пожилой господин из непонятно какого времени и мира – и молодой мужчина, с виду почти юноша, из вполне конкретного постсоветского города за Байкалом.
– У нас в Питере называют Кейптаун по-немецки Капштадтом, что звучит почти как Капстад на языке голландцев, которые и основали этот город, – перешел на общие темы господин из Северной Пальмиры.
– Я уже понял, – ответил Эдик задумчиво. – Да и с детства знаю: читал Станюковича, его морские рассказы, как русские моряки, плававшие на судах до Южной Африки, встретили на рынке Кейптауна мальчишку, приплывшего на рыбацком корабле из Петербурга (или даже из Кронштадта), который бойко называл главный порт Капской провинции почти на российский лад Капштадтом. Выходит, от Кронштадта до Капштадта – тоже наша земля, в каком-то смысле. Хотя они по морю плыли. А, впрочем, теперь она точно наша, мы ведь по суше едем через два континента. Вот вы, питерский, а без пересадок до Блумфонтейна мчитесь…
– А зря вы думаете, что я из непонятно какого времени и мира, – оживился