Марго с трудом удержалась от смеха.
– Спокойной ночи, – сказала она и потушила свет.
– Спокойной ночи, – донеслось сверху.
Она легла на подушку, подперев голову рукой.
Поезд мчался, прорезая тьму лучами фонарей.
Марго вернулась в прошлое. Перед глазами возник дом Серафима. Длинные тёмные коридоры и холод. Вечный холод, как казалось тогда. Она всматривалась в темноту купе и шла по лабиринтам памяти, открывая одну за другой, бесчисленные двери и за каждой подвальный мрак и холод, но это всё пустышки, декорации…
С первыми лучами солнца она проснулась и посмотрела в окно. На всём необъятном просторе золотилось море полей, лесов. Марго прищурилась от слепившего солнца, задёрнула занавеску.
***
Серафим стоял у ворот. При виде одинокой фигуры старика сердце Марго забилось. Высокий, худощавый, обеими руками склонившись, он опирался на палку. Лёгкий ветерок, начавшийся внезапно, закружил опавшие листья у его ног.
Ещё издалека, Марго увидела глаза Серафима, почувствовала на себе их притяжение. Она смутилась, но всё же вскинула чуть выше подбородок, расправила плечи.
По мере приближения внучки старик развёл руки с палкой в стороны, приветствуя и приглашая. Он обнял Марго, затем отстранился, рассматривая её всю. Стального цвета глаза старика светились на солнце, казалось, они с другого лица… молодого и светлого.
Не сказав друг другу ни слова, они вошли во двор. Серафим шёл не спеша, постукивая по деревянному настилу дорожки концом палки. Марго удивлялась тому, как нелепо эта клюка смотрелась в его руках. «Что поделаешь – возраст… Ему ведь за девяносто».
Когда вошли в дом, Серафима будто подменили. Переступив порог, он отставил палку, выпрямился и стал двигаться живее. Марго почудилось, что он даже помолодел: «Неужели притворяется… на людях? »
Дом Серафима старый, бревенчатый, с кирпичным фундаментом и вытянутый в длину. Все восемь комнат соединялись между собой узкими коридорчиками, с размещёнными в них крохотными кладовыми. Множество дверей и выступов. Закоулки коридоров, как лабиринты, что сразу и не поймёшь, куда и как пройти. В доме зябко и неуютно, как будто и не живёт здесь никто.
Марго поёжилась.
Заметив это, старик прохрипел с усмешкой:
– Замёрзла? А я не топлю помногу – холод он бодрит, закаляет. Жара с теплом – расслабляют. От этого расслабления одни болезни да дряхление. Ничего, привыкнешь.
Обстановка в доме вся из девятнадцатого века: кругом этажерки, горки, буфеты, «шкапики» на фигурных ножках, бугристые кресла и диваны, стулья с высокими спинками. И запах. Он пахнул на Марго сразу, как только вошла. Она вспомнила – запах был и в прошлый раз. Его можно было спутать с затхлостью и старостью, с духом прелого сена, гниющих листьев, отсыревшей коры. То, чем пахло в доме Серафима, Марго не могла понять, как тогда,