– То есть они делают одежду? – спросил он.
– М-м-м, нет, – ответил я и еще раз попытался объяснить.
После полуночи в ту пятницу я ставил хаус-песни для прекрасных «вог-королев», и тут в будку вбежал мой друг Мануэль. Одними ночами он был помощником официанта, а другими играл роль «дрэг-квин». В «Марсе» он надевал черные штаны и черную футболку и носил пластиковые подносы с пустыми пивными бутылками и размякшими окурками. В свои выходные, однако, он превращался в Карлу, изящную латиноамериканскую травести с длинным мундштуком и темными глазами, подведенными сурьмой.
В прошлом месяце я сходил в дрэг-клуб возле Таймс-сквер, чтобы посмотреть на выступление Карлы. «Она» стояла на маленькой сцене и весьма элегантно и томно исполняла арию «Бали Хай». После шоу я сказал: «Это было здорово! Ты такая красотка!» Карла захлопала ресницами, поцеловала меня в щеку и удалилась, оставив за собой запах духов.
Теперь же Мануэль в образе помощника официанта вбежал в мою будку и крикнул:
– Эй, Моби! На твоем танцполе Вилли Ниндзя!
Вилли Ниндзя был его богом. Или богиней. Вилли Ниндзя возглавлял один из самых знаменитых домов вога в Нью-Йорке, так что выступление его дома во время моей диджейской смены вполне можно было назвать официальным благословением. «Марс» был сложным местом – и с демографической, и с музыкальной точки зрения. Прошлой ночью, когда я работал на втором этаже, Кул Кит и Ultramagnetic MCs забрали микрофон и пьяными голосами зачитали совершенно безупречный фристайл под хип-хоп-треки. Сегодня Вилли Ниндзя и его дом манерно расхаживали по танцполу под звуки хауса, высоко подняв головы и хвастаясь точеными скулами.
Пока они устраивали свой «подиум», я поставил песню Love Is the Message коллектива MFSB. Толпа зааплодировала, а Вилли Ниндзя лучезарно улыбнулся мне с другого конца комнаты. Я натурал, но он был так прекрасен, а его улыбка – так широка, что в тот момент я был готов на нем жениться. Ночь шла своим чередом, танцпол оставался заполненным, и в четыре часа утра я закончил свой сет, поставив Set It Off группы Strafe. Передо мной было счастливое, потное море людей – черных, латиноамериканцев, белых, азиатов, натуралов, геев. Песня закончилась, включился свет, и все вышли из «Марса» в ошеломительный город.
Я натурал, но он был так прекрасен, а его улыбка – так широка, что в тот момент я был готов на нем жениться.
Вернувшись около пяти утра домой, я почитал немного Артура Кларка, свернулся в маленькой постели и попытался уснуть – а потом кто-то в здании напротив на третьем этаже начал орать.
– Иди на хер! – крикнул он заплетающимся языком. – Иди на хер, я это сделаю!
Я запер окно, чтобы не слышать воплей – это еще и помогло частично заглушить вонь мусора с улицы. Вентиляционная шахта шириной около четырех футов между нашим домом и наркопритоном была забросана мусором, причем высота кучи составляла не меньше ярда: прогнившие ящики, остатки еды, алюминиевые банки, манекен, чемодан… Я спросил домовладельца, почему нельзя это все расчистить, и он ответил, что формально шахта принадлежит