После «благотворительной акции» ехали с любопытством и лёгкой иронией, мимо проходили населённые пункты разной величины и наружности. Иногда желания у всех так совпадали, что голосовать не успевали, останавливались и покупали абрикосы, или малину, или бумажные носовые платки…
Пока, наконец, не въехали в предгорья, затем в горы, а потом уже в настоящие горы.
Основная инженерная мысль, по которой строилась когда-то дорога и теперь существует в подлатанном асфальте, была заимствована у реки. Эта живописная взаимосвязь пугала и раскачивала своей красотой. Первым прокололся Шамик…
– Рогов, как бы это сказать в переводе… Ты – абсолютно аморальный человек… Из-за твоей спешки я же ничего с собой не взял, чем поработать!
– Отдыхай, почивай на лаврах, хватит работать – кислород, никаких производств, телятников, птицефабрик, людей… Воду можно пить просто из реки, а вода ледниковая, ледяная…
– Я такой красоты не видела! И воздух на самом деле густой! – Вика глубоко вздохнула и подтвердила: – Густой! Густой!
– Пользуйтесь и запоминайте, скоро ничего этого не будет, – заметил Валик. – Или будет, но уже не то и не так… Угробище!
– Это всё из-за вас! – неожиданно обобщила Вика.
– В каком смысле из-за нас? – опешил Шамик, а Рогов посмотрел на неё, улыбаясь.
– Из-за всех мужиков! Такова философия пола – извести всё живое, но ни в чём не уступить!
– Ты где этому всему научилась, «печенье»? – спросил Рогов.
– Присматриваюсь… Конечно, мужики тоже не все милитаристы, но там все, – и она показала глазами вверх. – Они не могут быть другими, правила игры такие или правила болезни?
И тем не менее невозможно было успеть заметить всё и всему удивиться. Солнце договариваться не собиралось, чтоб помедленнее, не уговаривалось и не реагировало ни на какие частные условия. Рогов интриговал. Воздух гас и чуть-чуть замерзал, темнело свирепо и беспощадно.
– Ну что, свежеет? Скоро приедем. Это тупик. Дальше можно только по тропам и «никаким» дорогам, и то до поры… Но именно дальше… море!
Ночь разрасталась, как клякса, и глаза не успевали за её сноровкой, настолько проворно и всеядно она действовала. Заметно, что между нею и вечером здесь натянутые отношения,