– Четыре, – считал невозмутимо Сергеев. – Полагаете, что плановое ведение хозяйства – это отрицательный фактор?.. Ну, да ладно. Четыре!.. Еще что?
Это стало походить на игру, она как-то увлекла всех. И хотя обитатели этой палаты, исключая, конечно, Калюжного, были не против возвращения советского строя, с коек то и дело слышались реплики, содержавшие критику свергнутой власти.
Азарт иногда затмевает рассудок, и мы, подчинившись азарту, изощренно порочили прошлое. Мы очень старались, но все наши реплики, при всей их горячности и разнообразии в выражениях, по существу сводились к тем емким понятиям, которые уже сформулировал Павел Фомич: перекосы в управлении народным хозяйством, прикрываемые демагогией и насилием.
Наконец изобретательность наша иссякла. Поняв, что больше ничего из нас он не выжмет, Сергеев сказал:
– Говоря откровенно, примерно такое же и я высказал марсианину. Включая планирование, хотя сам я сильно-таки сомневаюсь, что планировать – это плохо. Я включил это в список пороков еще потому, что не вы один видите в планах ненужность. Такие есть даже в правительстве! Они там надеются, что все как-то само собой образуется! Мы видим, что у них получается!.. Так вот, все это я сказал марсианину. Сказал даже больше – про церковь!.. Я убежден, что с религией тогда поступали по-глупому! Церковь пробуждала в человеке полезные качества. Церковь внушала: не обмани, не укради, не убей, давала другие хорошие наставления. Зачем же церковь-то надо было притеснять и третировать?..
– И что?.. Утерся небесный посланник? – спросил ядовито Калюжный.
– Должен вас огорчить, – ответил Павел Фомич. – Нет, он не утерся, он озадачил, скорее, меня. Он повторил все, что мы сейчас называли, и сказал: «Я спрашивал тебя не об этом! Я хотел знать, что плохого ты видишь в самом коммунизме? В идее, в сути его?.. А ты рассказал мне о том, как у вас его строили… Я спросил, если говорить фигурально, о модели, фасоне одежды, а ты перечислил только огрехи портного!» И в этом я вынужден был с ним согласиться: ничего относительно сущности коммунизма в моих откровениях не было…
Вот так марсианин отнесся к называемым нами порокам. Они, дескать, не характерны для формации коммунизма, они органично присущи той суррогатной формации, в какую нашу страну сейчас опустили… Я долго думал над этим, – признался Павел Фомич, – и пришел к выводу, что марсианин был безоговорочно прав!.. Там, где смыслом жизни стала прибыль, нажива, там уже нет места понятиям: честность, порядочность, человечность… Давайте попробуем поразмыслить: лучше ли стало народу в новых условиях жизни, исчезли ли те пороки, которые мы вменяем в вину коммунистам. Срок с окончания их правления прошел довольно большой, и есть основания сравнить советскую власть с нынешней властью…
Сергеев приглашал