меж ливневой тучи щёк.
…легко забываешь сложенья знак,
когда колеёй влеком;
и дюйм вырастает в саже́нь… Я знал —
союз забывать легко.
Где губ обезумевших немота,
где шпалы смолёной кость —
двойник воскресает, что жизнь мотал
мою – на земную ось.
Вокзалов содом, тепловозов клич,
и снова – ток в провода.
И волю – сковывает паралич.
В титане – кипит вода.
Довольно лишь веку дозволить скрыть
больного зрачка очаг —
двойник проявляет кошачью прыть,
хватается за рычаг.
И кажется, стали горячей визг
пронзает до мозжечка;
я слышу – летит на ковёр сервиз
в купе у проводника.
…глаза открываю – и тишина,
простыл наважденья след.
…ты мне не любовница, не жена;
сжимаю в руке билет…
тот северо-запад пустых тревог
вагоны уносят прочь.
И нету вины, что простить не смог.
И скорый врастает в ночь.
DUDD
…кадмий, краплак, капля охры, шунгит, сурьма —
лучший рецепт, чтобы тихо спорхнуть с ума
в сказочный сад, или комнату, – лодырь мой,
ангелы молкнут. Ты споришь с собой, с тюрьмой;
дрожь мастихина – а он не похож на медь
труб из окна, на плацу, – устоять, не сметь,
перетерпеть, – это просто, – не посягнуть…
Но – невозможно… И кровь не даёт уснуть.
Вскрытая глотка, Лютеции злой клыки,
кисть – не кинжал, – продолженье твоей руки;
там где ты есть, где хоть чёртом самим реком —
смерть лишь хохочет, любуясь твоим грехом…
«…приходит голый человек – его я слышу плач…»
…приходит голый человек – его я слышу плач,
его дыхание и крик, – волнительны, легки,
и смотрит голый человек – мой будущий палач —
на всё смущение моё, на тихий взмах руки.
…приходит тонкий человек – улыбчивый молчун, —
он жадно слушает рассказ и скоро пишет свой;
я не могу остановить – не смею, не хочу, —
его историй. И стою с поникшей головой.
Греметь ветрам сторожевым – раскатистой трубой;
я провожу по волосам – и тает в голове
новорождённая печаль, и сердца стук – другой,
и попирает тень мою свободный человек.
(Не человек – намёк, каприз, летучая строка);
я наполняю свой бокал и подношу к губам.
Но, лишь мгновение – и вот спешит издалека,
как отголосок первой, той – негромкая труба.
…приходит светлый человек – на сломанном лице
его усталость и любовь – и ясли и чигирь;
так мне становится легко – мне виден свет в конце
ночной пустыни. И зажглись на небе очаги…
…неслышной поступью идут – забвение и страх,
и с ними – бледный человек, – он тянет руки мне;
в его