– Битлз или Роллинг Стоунз? – спросила я.
– Разумеется, Битлз.
– Но почему?!
– Потому что только полные идиоты спорят о музыкальных вкусах. Вообще говоря, только полные идиоты обсуждают музыку иначе как в шутку.
Я проглотила возмущенный протест. Вардан вздохнул.
– Ну хорошо. Мне больше нравятся Битлз потому что… Дай подумать… – он циркачески закатил глаза и пустился в пространные и совершенно бессмысленные рассуждения. Они были такими абсурдными, что их нельзя было воспринимать всерьез.
Легкость, с которой Вардан поддерживал беседу, была почти неестественной. Приходили на память чопорные салоны позапрошлого века, ни к чему не обязывающие споры, заранее продуманные переливы тем. Я была благодарна ему, но в то же время ожидала подвоха. Видимо, моя настороженность бросалась в глаза, потому что после очередной паузы Вардан спросил:
– Что, странный я?
– Не то слово.
Вардан хмыкнул. Смеялся он тоже необыкновенно, не ртом и не голосом, а как будто животом, слегка кашляя и встряхивая плечами. Смех совершенно не уживался с ним. Видно было, что хотя он искренне потешается надо мной и над разговором в целом, ему не было весело; скорее он вел себя так, будто радовался, что оправдались его самые мрачные догадки.
– Самодовольный.
– Что?
– Ты не просто странный, ты самодовольный сверх меры.
– И? – неторопливо спросил Вардан, отворачиваясь к окну, – В чем твоя проблема?
Я отметила, что он снова точно скопировал на русский раздраженное английское «what's your problem?»
– Я не люблю самодовольных людей.
Вардан устало и хрипло вздохнул. Прочертил серым пальцем несколько пересекающихся линий на стекле. Отпил кофе. И ответил, как будто разговаривал с наскучившим ребенком:
– Все любят самодовольных людей.
И, помолчав, добавил:
– А в первую очередь те, кто говорят, что не любят.
Я попыталась заглянуть ему в глаза. Он беспричинно нравился мне, нравилось его безразличие и мрачный, оригинальный ум. Вардан смотрел в окно.
Я проследила за его взглядом. Внизу, посреди улицы, стояли два ряженых, два актера в средневековой одежде, их плащи развевались на ветру. Они кричали, зазывая туристов в «любимый паб Вильяма Шекспира» и в Оксфордские подземелья. Вокруг них кружились полугнилые листья и обертки из МакДональдса.
– Холодает, – изрек Вардан, – «А к середине ноября все они ненавидели Оксфорд…»
– Что ты цитируешь?
– Книгу.
– Какую?
– Обо мне.
– О тебе есть книга?
– Еще нет. Но будет.
Я не могла понять, шутит он или нет.
– Книга оправдывает все на свете. Любая, даже самая тупая мысль становится важной, если ее записать. Поэтому единственная цель, которую стоит ставить себе в жизни – это стать героем книги.
Я кивнула, не сообразив, что он глядит в окно и не увидит моего согласия. Впрочем, теперь я начинала сомневаться, что он заметил бы его, даже