– Все сказала?
– Тебе мало, могу и добавить!
– Добавить, что по чьей-то указке свыше затащила меня и в темную комнату со стареньким телевизором, уж очень ты меня туда упорно тащила.
– И за шиворот притащила к себе после побега из ментовки, – рассмеялась она, скосив свои красивые глазки на переносице. – Ты только из меня всесильную злодейку-то не делай, я гипнозами не владею. Сам приперся…
– Сам и убираюсь, – закончил он чужую мысль, открыл дверь, выбрался на дорогу и направился в ночь по своим делам.
– И тебе не хворать, – прокричала она ему вслед. – Только если не разберешься с ним сам, он найдет как с тобой и без меня поквитаться, чтоб от рожек избавиться. Третьим ты им с Киркой в постельке уж точно не нужен!
Все зло в мире от баб, сплюнул он себе под ноги, закуривая сто первую уже по счету. Не свяжись он полгода назад с Кирой, разве оказался бы он сейчас возле этой чертовой заправки: без работы, без денег, без машины и даже уже без квартиры, но зато все еще со слабой надеждой в кармане, что все обойдется.
Раскачиваются где-то в зазеркалье безликие маски над дымящейся сценой. Безмолвствует мертвой чернотой дотлевающий зал в погорелом театре…
Шел, не оглядываясь, уверенный, что в любом случае все равно кто-нибудь остановится. Он совершенно не боялся нарваться сейчас на тех, к кому, собственно, и направлялся. Уверенность в это вселяло то, что раз официально он числился уже в покойниках, то никому до него и дела больше не было никакого, включая и похитителей Киры. И этот фактор неожиданности надо было использовать! Иван помогал ему даже мертвый. Если же преступники все же знали о его существовании, то ему все равно ничего другого уже не оставалось, как только именно по этому шоссе и двигать прямо к ним в лапы. Вон уже и Эльза вычеркнула его из жизни, что и к лучшему. Живи так, будто ты уже мертв, усмехнулся он, вспомнив первую заповедь самурая. Умирать не придется! Скучает брошенная табуретка на обочине под раскидистым деревом, забытая продавщицей стеклянных баночек с закрытыми огурчиками, помидорчиками и прочими вкусностями, коих к осени всегда избытке появляется на дорогах. Присесть бы, отдохнуть и хоть попробовать разобраться в своих делах-делишках, но куда там, мы же не можем останавливаться на достигнутом. Ножка табуретки в сильной руке, и вот дорожная мебель уже с треском разлетается о ствол дерева. Молча провожают в последний путь своего собрата пустые стулья в раскуроченном зале. А ведь мог бы жить, если бы не этот… У которого мысли сейчас вертелись лишь только вокруг того,