– Вы в своём репертуаре, товарищ прапорщик! Несмотря на трудности.
– А чего унывать-то, Копылов? Двум смертям, говорят, не бывать, а одной не миновать. Чем раньше это случится, тем оно, может, и лучше. Меньше глупостей и гадостей на белом свете увидим. А что это ты за яйца ухватился, будто у тебя собираются их отнять? Что, по яйцам пнули?
– Нет, эти сволочи мне обрезание сделали. Сукины духи! Веру ислама я принял. Так что в полку мусульман прибавилось.
– Ох, ни хрена себе, сказал я тебе! Что, своя вера не нравится? Креститься не хочешь?
– При чём тут хочешь – не хочешь. Перед выбором поставили, гниды. Примешь, говорят, ислам и присоединишься к повстанческому отряду, оставим в живых; нет – повесим за яйца.
– Так и сказали?
– Так и сказали! Повесим, говорят за яйца.
– Да, – протянул старшина, – не позавидую тебе, висящему за яйца.
– Всё шутишь, прапорщик! А я вот согласился. Зачем мне умирать? Да ещё такой смертью.
– Ну, это ты правильно сделал! – поддержал Копылова старшина. – Кстати! В этот отряд повстанцев и я зачислен. Добровольно, имею в виду. Насильственных действий не было. Как и тебя, перед выбором поставили. Ну, это сегодняшнее сержант! Мне интересует, как мы здесь оказались? Ты что-нибудь помнишь?
– Помню! Как же не помнить! Смерть перед глазами видел. Вроде секунды какие-то прошли, а показалось вечностью. Я всё смерти ждал. Казалось, вот-вот сейчас! А пронесло. Когда вертушка «поцеловалась» со скалой, все покатились вперёд. А мы с тобой, старшина, сумели удержаться, хотя ты и здорово стукнулся головой. Она, зараза, сразу ещё загорелась.
– Кто загорелся? – вдруг, не понимая, спросил старшина.
– Ну, вертушка! Кто же ещё? Удар-то был будь здоров, по швам вертушка лопнула. Вот с образовавшегося такого выхода я тебя первым наружу и вытащил. Только успел я тебя оттащить, как рванёт! От вертушки одни осколки остались. Картина, конечно, неприятная была. До сих пор всё перед глазами. Потом появились духи. Меня чуть-чуть поколотили. Ты был без сознания. Думал, расстреляют на месте. Нет, передумали. Потащили с собой. Вернее, я тебя тащил, а они меня подгоняли. Правда, долго я тебя не тащил. Да и не смог бы. Сам весь битый и в ушибах. У них недалеко ишак, запряжённый в арбу, ожидал. Руки ноги нам завязали, надели на головы мешки, и тряслись мы, как два бревна, в этой телеге. Я и засыпал, и просыпался, потом снова засыпал. Точно и не помню, сколько ехали. Поместили сразу сюда. Примерно через два часа меня увели, а ты так и остался лежать без сознания.
– А куда тебя увели? – спросил старшина, выслушав Копылова.
– А вот тут, недалеко у входа, толпа сидит, они и решили, что делать со мной дальше. Правда, после моего согласия притащили к какому-то ветеринару, самоучке. Тот при мне свой нож на камне поточил, вытащил йод и грязными руками перешёл к обряду обрезания. Ох, как я орал, старшина. Прямо от души. Ладно, ещё руки-ноги привязали перед началом. Он, скотина такая, йодом намазал свежую рану и смотрит на меня, как я извиваюсь от боли.
– То-то