Диоскурия-Διοσκουριάς. Одиссей Аристидович Мустопулос

есть свои взгляды на жизнь и убеждения. Беда, – она и есть беда, порой жестокая и неразборчивая. Я человек прямой, и откровенный, и поэтому многие меня ценят и уважают, а гнильё стараюсь по возможности обходить стороной. Ну, на сегодня хватит, – спохватился вдруг Фома. – Замучил я тебя разговорами. Словоохотливый Фомин ушёл к себе, а Пашка, ещё долго не мог прийти в себя, и успокоиться. Несколько раз, он включал телевизор, и снова вырубал его, пытаясь сосредоточиться и уснуть. – Вот навязался я Фоме, рассуждал наш герой. – Свалился, как снежный ком, ему на голову. Кто я ему ни брат, ни сват, а так себе случайный пассажир. В зоне говоили мужики, что Фома нелюдимый и злой, а гляди, как меня встретил, – ни капли фальши, я не заметил в его поведении. – Зачем ему карманнику лишняя головная боль. Другой – бы на его месте, и в дом – бы не пустил. Не зря Авторитет о нём положительно отзывлся. А я кто на самом деле, – ни украсть, ни покараулить?. Самые цветущие годы оставил в тайге, и спрашивается, – за что?. Украл пачку папирос, бутылку водки, и хлеб с колбасой, а заплатил за это пять лет лагеря. Что я знаю вобще из жизни, и как мне жить дальше, – изводил себя Некрасов, понимая, что самостятельно он, не решит своих проблем, а нужна помощь другого человека. Вот – бы увидеть мать с Анютой. Глянуть – бы разок на них со стороны. Интересно, что скажет Фома по этому поводу.

      Проснулся наш герой, в шесть часов утра, как в зоне по звонку. Открыл глаза и несколько минут наслаждался пением птиц, доносившийся со двора, В открытые окна комнаты, где спал Некрасов заглядывали ветви яблони со спелыми плодами. Аромат от них кружил голову вчерашнему катаржанину.– Вот тебе и рай земной, – хотелось крикнуть Пашке. – Что есть на свете лучше свободы, и какой дурак, может сознательно поменять её на колючую проволоку в тайге. Нет в этой стране надо ценить свободу, где за каждый простейщий проступок, стараются сделать из тебя настоящего преступника, а потом сгноить в лагерях. Надо прислушиваться к тому, что говорит Фома, и быть рядом с ним, а там будь, что будет. Павел поудобнее подмял под свою голову подушку, и снова уснул, – безмятежно и сладко.

      Разбудил ео Фомин в три часа дня.– Вставай Пашка умойся и жрать, не то помрёшь с голода. Теперь ты у меня на полном пансионе. Обычно я работаю, с шести часов утра до обеда. Потом покупаю необходимые продукты, и домой. Жду тебя на кухне. Пообедаем вместе. Голоден, как собака. На обед были варёные сардельки с пивом, овощной салат, и снова яишница с ветчиной. Да я запарил сказать тебе вчера, – усмехнулся Фома, усаживая своего гостя за стол. – Отец мой, дай бог ему здоровья, живёт по соседству со мной. У него давно другая семья, а разошлись они с моей матерью лет двадцать тому назад. Ты увидишь его оболдеешь, – здоровый кабан, хоть – бы хны. У пахана трое детей от второго брака. Две девчонки и пацан, которому сейчас десять лет. Мать моя вот, и поэтому стала набожной, и дома не живёт.