***
– Джерри, я хотел бы посетить могилу Кея… Ты не сходишь со мной? – спросил меня как-то раз Марк.
– Ну не знаю, – ответил я с мрачной усмешкой. – Только если как следует напьюсь сперва…
Марк оказался единственным человеком, с которым я мог относительно спокойно говорить о Кее. Делиться своими переживаниями с братом у меня не получалось, все это время я старался прятать их от него. Мама была чересчур эмоциональна, а отец… Отец слишком переживал за меня самого. Его тревога за мое состояние мешала мне быть до конца откровенным с ним.
Только Марку я мог рассказать о том, что у меня на душе. Может быть, потому, что он изначально знал о нас с Кеем немного больше всех остальных, ведь он был рядом в очень личные моменты нашей жизни.
В те зимние дни мы даже пару раз говорили обо мне и Седрике. О моем чувстве вины перед ним. Вины за то, что я не могу ответить ему взаимностью. Марк считал, что я должен дать шанс этим отношениям. Может быть, однажды, говорил он, мне удастся оставить прошлое позади, и я снова смогу открыть свое сердце…
– Ты… часто там бываешь?
– Нет. Не бываю, совсем. Пару раз приходил, тогда еще… Вдвоем с бутылкой. Нет, Марк, не могу… Бесит меня это… место.
– Бесит?
– Да. Издевательство какое-то… Когда я первый раз увидел его… надгробие… – меня передернуло от этого слова. – Я подумал: «Как тебе такое, Кев? Теперь ты „Кевин“, навсегда… Как тебе это, приятель?..» Блядь…
Говорить об этом было больно, но каждый такой разговор приносил мне небольшое облегчение. Спустя одиннадцать лет глухое безжалостное горе постепенно начало отступать.
Благодаря Марку я сейчас нашел в себе силы, чтобы взяться за эту книгу. И только после того, как я взялся за нее, я смог поговорить о Кее с Седриком. Не знаю толком, какие чувства у него вызвал этот разговор, но Седрик не устает повторять, что для него очень важно все, что творится в моей голове.
Что ж, теперь ты знаешь…
***
Приближался Новый год. Я никак не мог придумать, что подарить Седрику – подарки всегда были моим слабым местом. Отчаявшись, я попросил помощи у матери. Она обрадовалась моей просьбе, но ее беспокоило то, что она до сих пор ничего не знала о Седрике, ведь мои рассказы информативностью не отличались. Выбрав день, когда Седрик был на работе, я позвал маму в его дом.
Она с задумчивой улыбкой проходила по комнатам, отмечая в блокноте возникающие идеи и комментируя вслух: «Я думала о красивом галстуке, но у него их, кажется, и без того двести штук. В книгах у него какой-то специфический вкус. На эту стену просится картина, но я не разбираюсь в живописи…»
В дверь позвонили. Это оказалась Джессика, сестра Седрика. Она сунула мне в руки пакет с какой-то ерундой.
– Вот, передай ему…
Из комнаты выглянула мама. Они уставились друг на друга.
– Это еще кто?! – со скандальными