Языческая красота отчаянно-желтой колдовской киевской осени навалилась на них со всех сторон.
Солнца не было, но желтизна заменяла лучи.
Мир вокруг неприлично походил на страшно-прекрасную сказку
Мир вокруг был желт – снизу доверху. Желтая гора поднималась вверх – к общественному парку, желтая гора падала вниз, дорогу им усыпало яично-желтое золото. Небо почти полностью перекрывали склон горы и кроны деревьев, лишь прямо над головой можно было увидеть небольшой просвет, но и его уже заволок туман. И они словно угодили в середину громадного яйца – с туманным белком и желтком из янтарных листьев.
Тотальная, всеобъемлющая желтизна действовала странно: настроение поднималось, становилось бравурным, точно тебе вкололи дозу витаминов. Или наркотиков! Безлюдность пленяла; ты ощущал себя владельцем бесконечно-туманной оранжевой тайны, спрятанной под самым носом у центрального – официального, президентского, депутатского – Киева.
И было трудно поверить, что в каких-то двух шагах от этой безлюдной тропы начинается центральный Крещатик, улица Грушевского, стоит Кабинет Министров и очередные демонстранты с плакатами, и депутаты привычно жмут пятью пальцами пять кнопок сразу, дерутся и самозабвенно бросают друг в друга дымовые шашки…
– А ты знаешь, что горожане считают Лысой Горой это место? И у них есть доказательство, – шутливо сказала Акнир. – На ее вершине стоит наша Рада, где собирается главная нечисть.
– А внизу, пока в Зеленом театре не открыли клуб, тусовались студенты и сатанисты, – показала осведомленность Чуб. – Хотя я слышала, клуб недавно снова закрыли…
Колдовская тропа не чуждалась людей – пару раз на обочине встречались семейства пеньков. Старший из них был столом, меньшие – стульями. Тропа ждала и привечала гостей, но лишь избранных и самых бесстрашных – любое преступление, случившееся здесь даже в самый разгар дня, наверняка бы прошло незамеченным. Как и встреча любовников…
Из-за поворота показалась еще одна парочка – он и она – девочка в красном вязаном шарфике и забавной шапочке с двумя помпонами-ушками, парень, приобнимавший ее так, словно ведет по дорожке самую ценную вещь на земле. Влюбленные – особые звери, водятся в самых непригодных для жизни местах, ибо сама любовь – непригодна для большого официального мира и нуждается в нычках и тайнах.
И Даша невольно вздохнула «Где ты, моя настоящая любовь?»
И спросила:
– А как по-твоему, Маша и Мир счастливы?
– Считаешь, что нет? – растолковала ее вопрос Акнирам.
– Ну, вроде бы да… такая сладкая пара, да еще и с дитем. Но иногда мне кажется, Маша его просто использует – прямо как некромант души мертвых. Хоть сама Маша этого не понимает, наверное. Думает, что любит его.
– Не любит?
– Не знаю… но что-то в их отношениях не так – слишком они сладкие! Будто