– Софа, меня обокрали.
Софа села на стул бледная с широко раскрытыми глазами – восковая кукла. Красный и потный Нюсик дышал на полу, посреди посуды.
– Боже мой, это целое состояние! Мы двадцать лет отказывали себе во всем…
– Может быть, нам в роддоме подменили ребенка?
– Тебе мстят, потому что не полетел в Израиль, – сказала Рива Ароновна.
– Если бы Вы не перепутали партбилет с метрикой…
– Господи, замолчите оба!
– Он убил меня! Нож в спину отцу. Отца обокрал. Как у Шекспира. Обокрал нас всех. И теперь лишит пособия. Лишит будущего в Германии.
– Ты ему говорил, где лежали деньги? – спросила Софа.
– Я не помню.
На самом деле пьяным он всякий раз хвастался сыну коробкой с деньгами. Софа привыкла, что все друг другу врут. И можно было бы промолчать, но слишком велико потрясение.
– Ты ему давал деньги на мотоцикл?
– Нет.
– А врал, что ты давал.
– Я не хотел, чтобы ты его ругала. Вдруг он угнал его?
– Когда ты врешь? Тогда или сейчас? Ты всегда врал и сына научил врать! Откуда у него мотоцикл и машина?! Это ты виноват!
– Замолчи!
– Когда ты в последний раз заглядывал в коробку?
– Под Новый год, но я был пьяный, я не пересчитывал.
– Семен неузнаваем, он стал чужим нам. Он дома не ест.
– Софа, я не давал ему денег.
– Тогда откуда?
– Может, он голубой.
– Идиот!
– Софа!
– Что Софа! Привез нас сюда, жид пархатый! Я этих немцев терпеть не могу!
– В Пятихатки захотела? Попить водички чернобыльской?
– Я хотела в Израиль.
– Там каждый хочет друг другу морду набить. Вымещают зло на арабах, а они, между прочим, может быть, и есть потомки древних евреев. Только таких идиотов можно сорок лет водить за нос.
– А Янкель?
– Та какой он еврей! Самогонку жрет и салом закусывает!
– Какая ты сволочь!
– Софа! – вдруг вспомнил Нюсик. – В Германии мы перестали трахаться.
– Он трахаться захотел, – засмеялась Софа, – ты трахаешься каждый день с велосипедом. И этими банками, которые звенят на всю улицу.
– Ревнуешь к банкам?
– Нет, я банки ревную. Иди трахайся с Надей.
– Ты мне не даешь.
– Я что, кукла? Днем я для тебя половая тряпка, сука, проститутка, немецкая овчарка, а ночью я должна ему давать! Пусть тебе Надя дает! Научил ребенка врать, теперь я потеряла сына. Он не ночует дома, он заходит в квартиру как чужой, он нас всех презирает.
– Если он купил машину в магазине, нас лишат пособия по бедности, и я с вами разведусь. Оставайтесь с машиной и мотоциклом голодные.
– А ты хотел бы, чтобы он их угнал и его за это посадили?
– Я хочу обратно в Пятихатки.
В квартиру вошел Семен, щуплый узколицый молчун с бородкой, в очках; вылитый Софа, с серьгой в левом ухе. Он прошмыгнул в свою комнату.
– Софа, Сема пришел, – крикнула