– Нюсик…
– Иди к туалету.
– Мне не хочется.
– Ты хочешь, чтобы нас слушал весь самолет? Иди разговаривать.
– Нюсик…
– Лучше бы я сдох, чем связался с вами. Взяла партбилет вместо метрики! Усраться можно!
– Нюсик, – Софа заплакала.
Они стояли у туалета, пассажиры выстраивались за ними.
– Она поет «Вихри враждебные…», – засмеялся Нюсик.
– Ей девяносто лет.
– Ну почему о партбилете я узнаю в самолете? Я не могу от вас сбежать. Софа, я не могу лететь в Израиль с Розой Люксембург.
– Ривой Ароновной.
– Теперь она Роза Люксембург. Ты в школе какой язык учила?
– Забыла.
– А Роза Люксембург?
– Она знает идиш.
– Она немка. По дороге в кирху она сдуру зашла в синагогу. Вот почему она меня ненавидит.
– Нюсик…
– Эй, вы, в туалете! – кричали из очереди.
– У человека запор, – огрызался Нюсик.
– Я уже не могу.
– Сможете в Тель-Авиве.
– Нюсик…
– Софа, она должна знать родной немецкий. «Ах, майн либер Августин, дас ист хин…»
– Пропустите в туалет!
– Ждите! – огрызался Нюсик, – Ждали две тысячи лет, подождете еще две минуты.
– Нюсик…
– Слушай, Софа, сюда! Неси ее документы, я спущу их в унитаз за облака.
– Нюсик…
– Надо говорить: «О, майн Гот!». Вы теперь немцы. В Вене закатишь истерику, ты это умеешь. Мы летим в Германию. В Германии, дура, будут кормить, а в Израиле вкалывают, пока не сдохнут. Учи немецкий: Дойчланд, Дойчланд, хенде хох.
– Нюсик, Рива Ароновна воевала с немцами.
– Пусть забудет, иначе я ей отпилю шнобель, теперь она Роза Люксембург.
– Нюсик…
– Документы, или я вас поодиночке запущу в облака.
В Айзенахе, маленьком городе немецких запахов и звуков, где пространство заполнено бытом по чертежам, Нюсик – бесшабашный и неугомонный Нюсик, – будто птица в клетке. Он носил зашитые в трусах баксы. А потом так натерло, что он на Софу залезть не мог.
Спрятал сбережения под шкаф. Что до Розы Люксембург, она отыскала партячейку и по воскресениям ее возили на маевки в горы.
Нюсик с утра в любую погоду на велосипеде колесил по городу – собирал пустые пивные банки, расплющивал их, складывал погремушки в рюкзак, в конце дня сдавал в лавку «Цветмет». Когда набиралась тысяча марок, он прятал их в коробку под шкаф. К старости он откроет свою лавочку, будет сидеть в тепле, смотреть телевизор. Во сне он бродил по осенним аллеям, собирал марки как опавшие листья, и жизнь была полна музыки. Наука быть счастливым приходит во сне. Снился Днепр и Пятихатки, пьянки с Янкелем, который улетел в Израиль, выучил на иврите три слова «Рабом работал у араба», снимал койкоместо и изредка звонил. Нюсик любил Израиль «на расстоянии», теплилась в нем извечная мечта еврея о своем государстве, так сказать, «запасном варианте», и не дай Бог если что – можно им воспользоваться.