Лёшке вспомнился блеск легко извлечённой из трости шпаги. Рука сама потянулась к горлу. Ощупала – даже царапины нет. Кстати…
Он забил в строку поиска «Мёленбек».
Через минуту оказалось, что название Мёленбек носят несколько городков и деревенек Германии и Бельгии, а также два футбольных клуба, только с «о» вместо «ё» – Моленбек. Голяк, в общем. Наверное, если и есть информация о Мёленбеке и хельманне, то не всякому хрену с горы она доступна. А кто надо, тот знает.
Лёшка зевнул. От вглядывания в мелкие буковки на мониторе стало здорово клонить в сон. Он переполз обратно на кровать. В сонном мозгу закрутилось: хорошо бы тысяч пятнадцать для начала получать, а потом и двадцать. И через месяц прибавки попросить. Наверное уж не обувью с нашей обувной фабрики торговать будем.
Конечно, если костяшками, то ну его нафиг. Костяшки, блин, счастья.
Задремать получилось всего на час – Динка, видимо, досыта накормив свинку Гошу (чтоб он лопнул!), вернулась домой и на полную громкость врубила телевизор.
– Посмотри, какая у меня скорость!
Мультики.
Феи. Пони. Лилипуты. Говорящие медведи, пингвины и дельфины. Плюс Винни Пух. Спасибо милым кабельным каналам.
– Это я просто пошутила!
Лёшка нахлобучил на голову подушку, но тоненькие голоса персонажей сверлили мозг почище дрели. Он повернулся на один бок, на другой, вынырнув, посмотрел, закрыта ли дверь в комнату. Закрыта. Обить, что ли, звукоизоляцией?
Нет, не вытерпел.
– Ты, блин, малолетка! – Прошаркав в зал, Лёшка отвесил сестре подзатыльник. – Чё, глухая совсем?
Он вырвал пульт из пальцев у Динки и, давя на кнопки, убил звук в ноль.
– Дурак! Отдай! Там у Пинки Пай проблемы! – Динка заскакала вокруг него, пытаясь схватить за руку.
– Вымоешь посуду, отдам, – Лёшка сел на диван и переключил канал. – Поняла?
– Урод!
Динка неожиданно больно ударила его кулачком в живот.
– Блин! – рассердился Лёшка. – А если я так?
Он швырнул сестру в угол комнаты, к промятому креслу – только ноги мелькнули.
– И куртку сними.
– Сам сними!
Динка сложилась у кресла и заплакала.
Лёшка сделал вид, что подвывания его не касаются, и принялся гонять обеззвученные картинки. Комбайны. Площадь. Паучок на паутине. На душе было противно. Не, ну доводит же! Маленькая, маленькая, а костяшки острые. Сама сначала нарывается…
Он посопел.
– На свой пульт. Только звук убавь, ясно? Я вообще-то спал.
– А я знала?
Зарёванная Динка встала с пола и, всхлипывая, взяла пульт. Мутная слезинка, щекоча кожу, застыла на щеке. И не смахнет ведь.
– Но посуду вымоешь, – сказал Лёшка.
– Я уже вымыла давно!
Динка зло освободила одну руку из рукава. На экране