У него в квартире мы продолжили, даже не добравшись до кровати. Остаток ночи валялись на полу в кухне – она там огромная как аэропорт, хотя дома он никогда не готовил – курили, пили что-то легкое алкогольное и молчали.
Как меня зовут, он спросил только наутро. Вышел из спальни, а я – голая, сижу на стремянке – у него книжные шкафы от пола до потолка – и листаю книжки по медицине.
– Выходи за меня замуж! – вдруг сказал он.
И это прозвучало как-то… честно. Искренне, но очень глупо. Наивно и несерьезно, будто в шутку. Я потому и хохотала все время, думая, что это ненадолго. Максимум – неделя, и я снова пойду восвояси, свободная и прекрасная, искать лучшей доли.
Но не тут-то было! Он взял отпуск, передал всех больных другим врачам, сделал все плановые операции, отдежурил впрок. И не выпускал меня из постели целый месяц.
Когда этот медовый месяц кончился, я сказала, что люблю его. Он обрадовался, целый день носил меня на руках и постоянно целовал.
Я была влюблена по уши. Впервые в жизни меня аж тошнило от восторга! Мы целыми днями целовались, занимались любовью, ели какую-то дрянь – чаще всего дешевую и невкусную пиццу из «Самоварни», которую привозили быстрее всего остального – обнимались, клялись друг другу в любви.
И говорили, говорили, говорили. Не о себе, скорее, сравнивали свои впечатления от мира. Мне до ужаса хотелось залезть к нему в голову, узнать, что он прячет под образом романтического героя, серьезного дядьки-хирурга, каким его знали и любили все вокруг. Я едва терпела, чтобы не вскрыть его череп ножовкой. Узнать, на что он мастурбирует, что говорит на исповеди и что ему являлось во время грибного трипа.
Я ведь толком-то и не знала, кто он такой. Ни о деньгах, ни о семье, ни о положении в обществе. По квартире, конечно, просторной и со вкусом обставленной, догадалась, что он не последний хрен без соли, но он не хвастался. О родителях и вовсе молчал. Я о своих тоже помалкивала. Мне хвастаться точно нечем: я же Бабуинья внучка, дочка Грязной Агнесс, наследница идеи, так сказать. Бродяжка. К тому же, он – чужой, пришлый, его дом не горел стараниями моих родственников, его отец не бросал семью ради Агнесс! Он тоже обо мне ничего не знал, поэтому так легко было представить себя нормальным человеком! Я поддалась искушению. Сказала, что мать умерла, отец вечно пропадает на Материке, влипая в неприятности. Придумала, что я сама не прочь бы учиться в университете и изучать что-то совсем непригодное для жизни. Например, историю искусств.
Единственное, что я про него поняла, что он привык обходиться малым, как и я. Только это малое у каждого из нас было свое. Мое малое – это один рюкзачок, две копейки денег и коронное блюдо нищебродов – запеченная картофельная кожура с дешевым сыром. Его малое – это увлекательная