Судья в одеянии, прилипшем к взмокшему телу, наскоро расспросил Такко о семье и роде занятий, выслушал слугу маркграфа, стражников и вернулся к обвиняемому:
– Танкварт Велеринг, шестнадцати лет, сын ювелира с Аранских гор, без определённого места жительства и рода занятий, ты обвиняешься в краже серебряной статуэтки весом в одну марку. Признаёшь ли ты свою вину?
– Нет, – ответил Такко.
– Могут ли хотя бы двое уважаемых граждан Эсхена подтвердить твою невиновность?
Такко покачал головой.
– Всё ясно. Обвиняемый не признал свою вину и приговаривается к трём годам горных работ. Суд окончен.
Такко рванулся было протестовать, но слова застряли в горле. Да и как объяснить, если пропавшую вещь нашли в его мешке? Маркграфа и его слугу здесь все знают, а Такко – бродяга без роду и племени. Никто даже слушать его не будет. Как же глупо всё вышло! Надо было вляпаться накануне того, как они с Вереном должны были навсегда покинуть этот город, будь он проклят!
Ночь в камере прошла без сна. Мешали жара, мухи, храп и перебранки стражников, а больше всего – мысль, что Верен уже милях в десяти от Эсхена. Выбирает место для ночёвки, рассёдлывает лошадей, разводит костёр… Лошади шумно пережёвывают овёс, щиплют сочную летнюю траву, на огне булькает ароматная похлёбка, и путники наперебой рассказывают о краях, где им довелось побывать. Такко в отчаянии ударил кулаком стену и едва подавил стон, содрав кожу до крови. Три года горных работ! Легко отделался, за кражу у знатной особы можно было получить и десять; судья явно пожалел мальчишку, даже не стал вырывать признание под пыткой. Но, боги, три года! Такко не солгал, что был сыном ювелира и вырос в горах. Ребёнком он облазил немало старых шахт и знал, каким тяжёлым трудом даются драгоценные металлы и самоцветы. Кем он выйдет с имперских рудников?..
Он от души проклинал Дитмара за жадность, а больше – самого себя за неосторожность. Загляделся по сторонам, будто сам не вырос в богатом доме! Такому разине не то что статуэтку, всю коллекцию можно было подкинуть. И не заметил, дурень, что мешок потяжелел на целую марку! Теперь уже ничего не докажешь. За Дитмара будет свидетельствовать весь город, а за него – разве что Кайса могла бы, но не рискнёт. И правильно сделает.
Под утро Такко задремал, сидя у стены и положив голову на руки. Разбудило его громыхание ключей и лязг замка. Его отвели обратно в комнату, где проходил суд. Он брёл, не разбирая дороги, но разом очнулся, услышав знакомый голос:
– Исключительно честный молодой человек… несомненно, ошибка… пораскиньте мозгами!..
Маркграф Оллард возвышался над судьёй, как часовая башня над приземистым домиком. В руках он держал злополучную статуэтку. Увидев Такко, он приветливо улыбнулся ему, поманил его к себе и протянул пропавшую вещь.
– Ты говорил, что ты сын ювелира. Умеешь определять серебро на вес?
– Конечно, – Такко взял статуэтку