– Представляешь, великий Франсуа Вийон завещал приятелю шулерские кости, залитые изнутри свинцом.
Я почувствовал себя подростком, которого растлевают, хотя он уже согласен.
На ее губе осталась капелька красного вина. Я прикасаюсь к ним. Впервые губы Кристины не напряглись в ответ на мое прикосновение, а расслабились, и это новое ощущение доверчивой мягкости губ с привкусом хорошего вина стало чем-то новым для нас.
До этого губы Кристины всегда были напряженными. Когда я впервые прикоснулся к ним, это было напряжение отказа.
– Мы когда-нибудь поцелуемся?
– Может быть…
– Ты всегда говоришь «нет»?
Затем в наших поцелуях появилось напряжение ее вопроса «все ли правильно делаю?» Иногда между нашими губами проскакивала электрическая искорка, не больно жаля нас, и Кристина почти перед каждым поцелуем стала проводить пальцами по моим губам, словно заземляя наши и без того слишком земные отношения. И только сегодня ее губы расслабились, возможно, впервые впуская меня в свою жизнь.
Мы съезжаем с трассы на узенькую дорожку, потому поворачиваем налево, потом еще раз налево… Асфальтовые дороги-сосуды становятся грунтовыми дорожками-капиллярами. Колеса хлюпают по лужам, предательски проскальзывают, но продолжают катиться куда-то в лесную глушь. Хочется выключить цивилизацию как выключают телевизор. Хочется заблудиться, но как же это тяжело сделать, когда этого хочешь… Вдруг стало почти темно. Свет облачного цвета с трудом пробивается сквозь ветви елей и сосен. Я выключаю двигатель, и становится очень тихо, только что-то мурлыкает радио как часть этой тишины. Кресла откинуты назад… Одежда не имеет значения…
Я поцеловал ее куда-то возле виска. Она слепым котенком ткнулась мне куда-то в шею. Я стал целовать ее волосы, глаза, уши, шарф, куртку, снова глаза и волосы… Кристина впервые не обращает внимания на мои поцелуи, и сама пытается прикоснуться губами ко всему, что имеет ко мне хоть какое-то отношение… Я целую ее дыхание. Она целует мой поцелуй… Заросли поцелуев… Я все равно поцелую тебя больше раз, чем ты меня! Мои поцелуи все равно страстнее и нежнее! Ну, пожалуйста, поцелуй меня так, чтобы я понял свою неправоту, а потом снова бросился бы доказывать свое превосходство! Кажется, только сегодня я начинаю понимать самоценность поцелуя. Впервые в моей жизни поцелуй не прелюдия к сексу, а сам секс.
– Ты целуешь меня с серьезными намерениями? – с тенью беспокойства шепчет Кристина.
– Ну не для удовольствия же…
…В боковое стекло со стороны Кристины неожиданно постучали. Чье-то лицо уставилось на нас, исчезло, и почти сразу показалось снова, но я не уверен, что это было одно и то же лицо. Я поднял голову, и увидел, что мимо машины идут люди. Много людей, человек двадцать, с большими сумками и с детьми, которых они держали за руку и которых в вечерней полумгле было сложно отличить от сумок. Скорее всего,