«Известилась я, – писала Дарья[65], – якобы вам донесено, что будто дала я теперь г. Коваленскому письмо, противное тому письменному лекаря Татулы свидетельству, которое мною подписано и утверждено печатью. Уверяю я вас клятвою, что никакого я ему письма не давала, да и в мыслях я не имела. А если кто от имени моего сделал письмо и имеет, то уверьтесь моею клятвою, что того и в мыслях моих не было и оно ни за рукою, ни за печатью моею. При множестве вымышленных на меня клевет, выдумана и сделана и сия клевета. Паки я повторяю, что сделанные мною в письме лекаря Татулы свидетельство и подписка суть точно мои слова и тоже есть истинное свидетельство мое».
Интрига эта раскрылась перед князем Цициановым гораздо позже, а вначале, вскоре после приезда его в Тифлис, по городу ходили глухие только слухи, будто он имеет разрешение только уговаривать членов царского дома к выезду в Россию, но не принуждать их. «Почему и нашелся принужденным, – доносил главнокомандующий, – показав подлинный высочайший рескрипт вашего императорского величества, в присутствии многих из знатнейших княжеских фамилий, перевести вслух статью сего высочайшего мне предписания».
В предупреждение всякого рода волнений и беспокойств князь Цицианов просил разрешения употребить силу, в случае сопротивления членов царского дома добровольно оставить Грузию и переселиться в Россию[66].
Как ни прискорбно было императору Александру видеть положение, в котором находился грузинский царский дом, он признавал, однако же, необходимым вызвать его в Россию и потому, в ответ на представление князя Цицианова, разрешил ему поступать по усмотрению. Предоставивши инструкциею, данною князю Цицианову при назначении, все распоряжения главнокомандующему и не желая стеснять его в действиях, император выражал только желание, чтобы он поступал по долгу совести и избирал способы и время, какие признает удобнейшими[67].
Обстоятельства вынудили князя Цицианова, еще до получения этого разрешения, отправить в Россию царевичей Вахтанга и Давида. Поводом к тому были повсеместные слухи, со дня на день увеличивавшиеся в Тифлисе, о каком-то всеобщем приготовлении к вторжению в Грузию 10 марта (в день Навруза, или нового магометанского года) лезгин и других горских народов.
Царевич Александр писал Дарье, что с войском идет на Грузию, и если будет жив, то непременно получит царство Грузинское, а если его убьют, то просил царицу забыть, что она и царь Ираклий имели сына Александра[68]. Одновременно с получением этого письма в Тифлисе рассказывали, что лезгины сделали уже заклик и собрали для царевича толпу в 7000 человек, с которою он намерен был идти на селение Гавази и к Кварели. Слухи эти были, конечно, слишком преувеличены, и если Александр и имел сообщников, то число их было весьма незначительно.
Не решаясь с ними вторгнуться в Грузию, царевич избрал иной путь