Князь Цицианов просил назначить к нему людей лучших, «в коих нужда для сохранения доверенности к новому правительству увеличивается по мере отдаления мест, куда они определяются»[58]. Просьба главнокомандующего была услышана, и император приказал назначать в Грузию чиновников с строгим выбором[59] и преимущественно греческого исповедания, соответствующих «образу мыслей в Грузии, где жители очень много привязаны к обрядам религии»[60].
Поставляя себе первым правилом искоренение злоупотреблений и беспорядков и зная, что причиною последних во многих случаях были лица царского семейства, князь Цицианов старался познакомиться с ними, узнать характер и образ мыслей каждого. Тотчас по прибытии в Тифлис главнокомандующий разослал всем членам царского дома высочайшие грамоты и виделся со всеми. Вдовствующая царица Дарья, «которая всем здесь руководствует», как доносил князь Цицианов[61], лично объясняясь с ним, говорила, что она действительно прежде имела намерение ехать в Россию и даже просила о том, но думала, однако, что ее одну только призывают туда. Теперь же, видя, что ее понуждают к тому вместе со всеми, по болезни своей, столь дальнего путешествия предпринять не может. Впоследствии, уступая требованиям князя Цицианова, она говорила, что готова отправиться в Россию, но не ранее апреля месяца, просила отпустить ей 10 000 руб. для приготовления всего необходимого к отъезду и для содержания 50 человек свиты, которую она считала необходимым взять с собою.
Царевич Давид, несмотря на убеждения, по выражению князя Цицианова, «иначе как под стражей» ехать не соглашался. Царевич Вахтанг «из всех хитрейший», при особенном свидании с князем Цициановым, в котором последний объявил ему непременное желание императора Александра о выезде царской фамилии из Тифлиса, в горести и со слезами говорил, что он решится лучше в Грузии землю копать, нежели ехать в Россию, и «наконец, доносил главнокомандующий, по настоятельному убеждению моему, с объяснением собственной пользы его, могущей воспоследовать от немедленного повиновения, привел меня в крайнее замешательство, бросясь к ногам моим и прося помилования. Такое упорство, единодушно от всех оказываемое, подтверждает частично мнение о слухах, разнесшихся в Грузии, что со вскрытием весны царевичи Александр, Юлой и Парнаоз, покровительствуемые Баба-ханом, намерены со всех сторон, с помощью лезгин, сделать нападение, для восстановления на царство одного из рода Багратионовых. По легковерию грузинского народа, дела здесь управляются разглашением разных слухов, часто самых неимоверных. С приезда моего разнеслось здесь известие, якобы из Санкт-Петербурга привезенное, что к вызову царской фамилии я не имею другого от вашего императорского величества полномочия, как только приглашать их к тому доброю волею».
Слухи эти отчасти подтверждались и словами Коваленского, который, считая свое положение в Тифлисе крайне щекотливым